Греческие каникулы

Таки закончил бриться и уставился на себя в зеркало. Честно сказать, отражение в нем было не очень похоже на средних лет греческого садовника ничем не примечательной внешности. И именно поэтому зеркало Таки очень нравилось. Он забрал его из коттеджа, и хоть в голове его бродили смутные догадки, что стоит оно немалых денег, но хозяева, спешно готовившиеся к отъезду, особо искать не стали и в полицию о пропаже не заявили. Документов на данный артефакт у них не имелось, и пришлось бы признать, что они пытались вывезти из страны вещь, найденную во время археологических раскопок и бессовестно с этих раскопок украденную. Зеркало представляло собой кусок бронзы, отполированный до блеска, края которого искусно загнуты, образуя не слишком ровную, но весьма впечатляющую раму. От зеркала веяло древностью, и когда Таки смотрелся в него, он видел немного другого человека. Бронза окрашивала его кожу в золотистый цвет юности, лицо казалось более выразительным, хоть черты и расплывались немного. Но Таки не мог побороть очарование, которое каждый раз охватывало его при взгляде в бронзовое зеркало. На него смотрел сын Эллады, человек, у которого есть некое предназначение в этой жизни. И он каждый раз улыбался своему отражению и думал: конечно, все так и будет! И вот теперь собственное величественное отражение помогло садовнику окончательно проснуться и собраться с мыслями.

Он вдруг очень ясно понял, что Лайза не пыталась его разыгрывать, что русские туристы и правда попали в беду. И если они на той самой яхте, которую видел старый Яни… Может, это и впрямь контрабандисты? Кулаки грека сжались. Какие-то подлые псы опять грабят его родину и обижают его друзей? Ну погодите, вы еще узнаете, как греки могут постоять за себя! И, напрочь позабыв про фрау Герду и неполотые клумбы, Таки поспешил в городок.

Волны толкались в борт яхты. Вообще-то море вело себя довольно спокойно, и качка не причиняла неудобств. Гораздо хуже было отчаяние — оно захлестывало душу Марка тяжелыми темными волнами. Как он мог оказаться таким дураком, как дал заманить себя в ловушку!

Он сидел на дощатом полу, закрыв лицо руками. Не было сил взглянуть на детей, ибо он винил себя в том, что им, как и ему, вскоре предстоит умереть.

Сколько книг написано о последних часах людей, приговоренных, обреченных на смерть силой обстоятельств или злой волей. Но кто бывает готов оказаться в подобной роли? Да никто и никогда! И вот теперь Марк сидел в трюме яхты, которая покачивалась на волнах теплого Ионического моря, совсем близко мерцали огоньки на гостеприимном берегу Греции, а он думал о жене и сыновьях, оставшихся в Москве, и о том, что Лана проклянет его, ведь он не усмотрел за ее дочерью. И за Лизой. А если жена не проклянет, то ад — вина за скорую смерть девочек — уже здесь, ибо сейчас душа Марка корчилась в муках.

Время тянулось мучительно медленно. Настя, нарыдавшись, подсела к нему. Он обнял девочку, не в силах ничего сказать. Она жалась к его плечу, как испуганный зверек, и, к удивлению Марка, через некоторое время заснула. Он мысленно поблагодарил Бога за такую милость — пусть поспит, пусть ее минует хоть какая-то часть ужаса и мучительного ожидания смерти.

Лиза сидела на койке, глядя в иллюминатор и прислушиваясь. В каюту долетал шелест волн, крики чаек, иногда — гортанные голоса контрабандистов. Ей было страшно. То есть она испугалась в первый момент, когда их запихнули в каюту и эта стерва Франсуаза преспокойно заявила, что их убьют. Потом Настька ревела, и Лиза тоже начала думать о маме и папе и как им плохо будет без нее. И тоже поплакала. Но потом она как-то начала успокаиваться, позвонила Таки и почти убедила себя, что все будет хорошо, что садовник все понял правильно.

Однако стоило Лизе взглянуть на Марка, и она опять готова была разрыдаться. На лице мужчины застыло такое отчаяние и боль, что ей стало нехорошо. Лиза сразу поняла, о чем он думает: об ответственности за их жизни и о своих сыновьях, которые так никогда и не узнают, каким был их отец. Она отвела глаза и стала смотреть в окно и прислушиваться к доносящимся снаружи звукам. Инстинкт самосохранения заставил ее думать о Таки и надеяться. Иначе ведь и с ума сойти можно.

В каюте было душно, окна не имелось. Правда, наличествовал примитивный гальюн за шторкой и умывальник, в бачке которого оказалось немного желтоватой воды. Пару раз Лиза, кривясь от отвращения, все же пригубила противную на вкус жидкость.

Свет в каюту проникал в щель под дверью, а также сквозь зазор меж стеной и потолком — небольшой, в палец, но все же. Однако в какой-то момент Лиза заметила, что стало темнее. Наступали быстрые южные сумерки. Сейчас сядет солнце, и кончится день. И бандиты приведут приговор в исполнение: убьют не в меру любопытных русских туристов.

На палубе зазвучали громкие голоса, и девочка вздрогнула: неужели уже?