Греческий огонь

Продюсер Ханукаин давно мечтал побывать на знаменитом объекте «М». И вот за пару часов до начала новогоднего шоу милая Сарра Цельс повела его поклониться главному алтарю Принципала в России, проводить старый год глотком волшебного вина и посмотреть, как подготовилось к мероприятию подземное крыло Лиги. Жёлтый автомобильчик привёз режиссёра на Софийскую набережную, во двор страшного, подслеповатого дома. Отсюда, из полузатопленного подвала, из лабиринта заброшенного сталинского бомбоубежища, был таинственный ход под Москвой-рекой. Со времён чернокнижника Брюса, верного соратника Петра Первого, никто, кроме московских колдунов, не знал, где проходит этот древний тоннель, построенный ещё при татарской царице Тайдуле для того, чтобы обезопасить обитателей ханского двора на случай внезапного погрома московитов.

Был, правда, один человек, который мог, теоретически, разгласить тайну подземного хода: лет пять назад из капища, буквально из-под ритуального ножа, ухитрился сбежать пожилой бомж. Как это произошло, никто до сих пор не понял (вряд ли колдуны довольствовались тем объяснением, которое имелось у самого беглеца, что, мол, «Богородица спасла»).

Однако колдуны были уверены, что беглый бомж прожил недолго: вслед ему напустили столько проклятий и порчи, что хватило бы на целый океанский лайнер типа «Титаника».

Сарра вела режиссёра привычной дорогой по холодной и чёрной подземной трубе. Здесь уже накопилось немало современного мусора, занесённого чернокнижниками: смятые пивные банки, салфетки, бумажные пакеты и битое стекло. Между тем примечал Ханукаин и любопытные артефакты древних времён: крюки и обрывки цепей, торчавшие из каменной кладки, обломки древнего оружия. Согласно древней клятве, принесённой ещё каббалистом Схарией (мудрейший старик в своё время активно пользовался этим подземельем, для того, чтобы «чудесным» образом проникать в Кремль «сквозе белокаменны стены»), ничего нельзя было забрать с собой из этого подземелья — иначе нарушался вековой договор с даймонами, охранявшими местные клады. В одном месте из-под земли торчало золочёное яблоко старинного меча.

— Не вздумайте прикасаться, — с нервным смехом предупредила Сарра. — Иначе мы не выйдем наружу живыми. Здешние даймоны не шутят, их привязали к этой дыре много веков назад. Представьте, Изя, сколько злобы у них накопилось.

Внезапная смена декораций поразила чуткое восприятие продюсера: как неожиданно после сырого средневекового подземелья за сверхсовременной бронированной дверью запахло восточными курениями, послышался треск соломы в небольшой жаровне перед глиняным саблезубым идолом. Ханукаин вошёл в полумрак подземного капища, с удивлением вдыхая аромат сандала, розового масла, палёной шерсти и жареных кошачьих внутренностей, шипевших на решётке жертвенника. Старая ясновидящая ведьма Эмма Розгинская приветственно распахнула крылья пыльной восточной шали и покатилась в своей каталке навстречу:

— Ах, милая Саррочка! Кого же ты привела? Да неужели же это наш любимый Изенька? Ах, вы мои хорошие! Да я же ж вам чаю налью!

И тут же, позабыв про чай, Эмма Феликсовна начала, захлебываясь от радости, докладывать:

— Мальчишка — наш, с потрохами! Вы знаете что? Совершенное крушение русской защиты! Я держу его на поводоч-ке, можно крутить в любую сторону.

Она показала на дно серебряного блюда, в котором застывали сгустки свинца.

— Видите, куколка превратилась в настоящего зверька, у неё появляются лапки! В сердце мальчика вырастает маленький чёрный дракоша, страшно милый и оч-чень голодный…

Она любовно погладила живописный портрет Царицына в траурной раме, стоявший на столике у жертвенника.

— Мальчик совершенно не может бороться со своей гордостью. Его уже можно… зомбировать.

В этот момент чашка с остывшим кофе, стоявшая на столике возле переносного компьютера, с неприятным хлопком треснула, рассеклась — и чёрная жижа потекла по заляпанной скатерти.

Эмма Феликсовна вздрогнула, бусы на толстой коричневой шее колыхнулись. Ханукаин побледнел. Он увидел, что тёмно-зелёная свечка, горевшая перед портретом Вани Царицына, зашипела и погасла, выпустив змейку вонючего дыма. Ведьма Розгинская метнулась к жертвеннику.

— Он соскочил с крючка! Соскочил! Даймоны оставили мальчишку, даймоны возвращаются в гневе!

— Что значит «соскочил»? — прошипела побледневшая Сарра. И с ужасом спросила:

— Неужели… греческий огонь?

Ханукаин пугливо вытаращил глаза:

— Огонь? Какой огонь?!

Старая колдунья обернула почернелое от злобы лицо.

— Греческий огонь — страшное оружие византийцев. Так и есть, он встретился с попом! Поп его исповедовал! Мальчишка раскаялся во всём — и даже в гордости! Мы потеряли все зацепки, он вырвался, он удрал…

Взбешённая Сарра схватила портрет Ивана Царицына, жахнула об пол и яростно дважды ударила чёрным каблуком, вышибая из рамы осколки.

— Греческий огонь, — повторяла она как безумная.