Грегорианец. Четвёртый

– Нет-нет, милый друг, не здесь, во всяком случае. Не видите вы разве, что мы находимся против самого дома Дильёнов, который наполнен клевретами кардинала? Кто уверит меня, что не его высокопреосвященство поручил вам доставить ему мою голову? А я, знаете, до смешного дорожу своей головой. Мне представляется, что она довольно ловко сидит у меня на плечах. Поэтому я согласен убить вас, будьте спокойны, но убить без шума, в укромном местечке, где вы никому не могли бы похвастать своей смертью.

– Без проблем. Только не будьте слишком уж уверенны и захватите ваш платочек, принадлежит ли он вам или нет, но он может вам пригодиться.

– Вы, грегорианец? – с иронией спросила Росс.

– Да. И грегорианцы обычно не откладывают поединка из осторожности.

– Осторожность, качество излишнее для Клерика, я это знаю. Но она необходима служителям церкви. И так как Клерик я только временно, то предпочитаю быть осторожным. В два часа я буду иметь честь встретиться с вами в резиденции господина Лау Вельера. Там я укажу вам подходящее для поединка место.

Молодые люди раскланялись, затем Росс удалился на эскалаторе к автоматическому переходу, ведущему к Бансионскому дворцу, а Дартин, видя, что уже довольно поздно, зашагал в сторону монастыря Рок.

«Ничего не поделаешь, – рассуждал парень сам с собой, – поправить ничего нельзя. Одно утешение, если я буду убит, то буду убит имперским легионером».

Глава 4. Драка, и что она доказывает?

У Дартина в Гранже не было ни одного знакомого. Поэтому на поединок с Шосс парень отправился без секунданта, решив удовольствоваться секундантами противника. Впрочем, он заранее твердо решил принести храброму Клерику все допустимые извинения, не проявляя при этом, разумеется, слабости. Решил это, опасаясь тяжелых последствий, которые может иметь подобная дуэль, когда человек, полный сил и молодости, дерется с раненым и ослабевшим противником. Если таковой окажется побежденным, то противник будет торжествовать вдвойне, а если же победителем будет он, то в этом случае его обвинят в вероломстве, скажут, что успех достался ему слишком легко.

Впрочем, либо мы плохо обрисовали характер нашего искателя приключений, либо читатель должен был уже заметить, что Дартин являл собой человека не совсем обыкновенного. Посему, хоть и твердя самому себе, что гибель его неизбежна, он никак не мог безропотно покориться неизбежности смерти, как сделал бы это другой, менее смелый и менее спокойный человек.

Юноша вдумывался в различия характеров тех, с кем ему предстояло сражаться, и положение постепенно становилось для него ясней. Надеялся, что, извинившись, завоюет дружбу Шосса, строгое лицо, и благородная осанка которого произвели на него самое хорошее впечатление. Льстил себя надеждой запугать Басс историей с перевязью и попкой, которую он мог, в случае если не будет убит на месте, рассказать всем, а такой рассказ, преподнесенный в подходящей форме, не мог не сделать Басс смешной и разоблачённой в глазах друзей и товарищей.

Что же касается хитроумной Росс, то она не внушала Дартину особого страха. Если даже предположить, что и до неё дойдет очередь, то грегорианец твердо решил покончить с девушкой или же ударом в лицо, как Олив советовал поступать с солдатами Лаэл, нанести ущерб красоте, которой Росс так явно гордилась, продолжая скрывать женское начало.

Кроме всего прочего, в парне жила непоколебимая решимость, основанная на советах отца, сущность которых сводилась к следующему: «Не покоряться никому, кроме императора, кардинала и господина Лау Вельера». Вот почему Дартин не шёл, а летел по направлению к монастырю Рок, меняя транспорт и рукава пешеходных артерий столицы. Это заброшенное здание с выбитыми стеклами, окруженное бесплодными пустырями, в случае надобности служившими своему же назначению, там обыкновенно дрались люди, которым нельзя было терять время.

Когда Дартин подходил к пустырю, находившемуся подле монастыря, пробило полдень. Шосс ожидал его всего пять минут, следовательно, парень оказался безукоризненно точен, и самый строгий судья в законах дуэли не имел бы повода упрекнуть его.

Шосс, которому рана причиняла еще тяжкую боль, хоть врач Вельера и наложил на нее свежую повязку и обколол нейростимуляторами, сидел на камне, огромной редкостью для современного мегагорода, и ожидал противника, как всегда спокойный и полный благородного достоинства. Увидев Дартина, встал и учтиво сделал несколько шагов навстречу. Юноша, со своей стороны, приблизился к противнику, держа монокуляр вместе с головным убором дворянина, шляпой, в руке так, что перо крылатого инсэктоида волочилось по земле.

– Молодой человек, – начал диалог Шосс, – я послал за двумя моими друзьями, которые и будут моими секундантами. Но друзья эти еще не пришли. Я удивляюсь их опозданию, это не входит в их привычки.

– У меня секундантов нет, – пояснил Дартин. – Только вчера прибыл в Гранж, и у меня нет здесь ни одного знакомого, кроме господина Вельера, которому рекомендовал меня мой отец, имевший честь некогда быть его другом.