«Грейхаунд», или Добрый пастырь

Теперь дело за мастерством судовождения. С положенным на борт рулем скорость «Килинга» быстро уменьшалась. Чарли Коул по переговорной трубе довел их до места, но даже когда темный предмет снова увидели, пришлось поворачивать дальше, чтобы плот оказался с подветренной стороны левого борта; следующий приказ Краузе отдал ровно в тот момент, когда дующий с траверза ветер, давя на высокий полубак, начал разворачивать «Килинг»; и это тоже требовалось учесть. На учениях «человек за бортом» у них были бы прожекторы, готовые к спуску шлюпки, светящийся буй, чтобы отметить место.

– Обе машины назад две трети хода.

– Есть обе машины назад две трети хода. Машинное отделение отвечает: «Есть обе машины назад две трети хода», сэр.

– Обе машины стоп.

– Есть обе машины стоп. Машинное отделение отвечает: «Есть обе машины стоп», сэр.

Теперь несколько опасных секунд, пока «Килинг» дрейфовал без хода; локатор по-прежнему пикал, вода плескала о правый борт, шум ветра почти заглушал звуки с левого борта. Молчание в рубке. Затем крик Уоллеса снизу:

– Все на борту, сэр! Мы их подняли!

– За бортом все чисто?

– Все чисто, сэр!

– Обе машины вперед средний.

– Есть обе машины вперед средний. Машинное отделение отвечает: «Есть обе машины вперед средний», сэр.

– Лево руля. Одерживай.

Это было необходимо, чтобы отвести корму корабля от брошенного позади спасательного плота.

«Килинг» снова ожил, противоестественная ветренная тишина сменилась шумом двигателей. В переговорную трубу:

– Где «Кадена»?

– Пеленг один-восемь-семь, дистанция две тысячи.

– Право руля. Курс один-девять-ноль.

«Кадена», очевидно, все еще ищет потерпевших: судя по дистанции и пеленгу, она ко времени поворота «Килинга» не начала догонять конвой.

– Предметы слева по курсу!

– Предметы справа по курсу!

Обломки досок, решетки и крышки люков, раскиданные взрывом. Никаких голосов. Из темноты возник Уоллес.

– Подняли четверых, сэр. Отправили к врачу. У двоих ожоги, сэр, но не знаю, насколько сильные. Я их не видел.

– Очень хорошо.

К лучшему, наверное, что молодой Уоллес не видел обожженных. Краузе на своем веку видел одного или двух и не хотел бы увидеть снова. Надо не забыть, что Уоллес сработал быстро и точно.

В полумиле справа по курсу вырисовывалась «Кадена». Тщательные наблюдения, чтобы понять, каким курсом она идет, тщательно просчитанный приказ рулевому, чтобы подойти на расстояние окрика. Краузе шагнул к мегафону:

– «Кадена»!

Слабый, едва различимый отклик; судя по качеству звука, кричали в рупор.

– Комэскорта. «Килинг». Мы подобрали четверых уцелевших.

– Мы ни одного, – ответил рупор.

– Догоняйте конвой. Курс восемь-семь. Ищите отставших по курсу.

– О’кей.

– Лево руля. Курс ноль-ноль-ноль.

Курс точно на север не хуже любого другого. Где-то в той стороне может находиться подлодка, которую он преследовал и обстрелял глубинными бомбами, скорее там, чем где-либо еще, хотя это не особенно много значит. Можно прочесать это направление по пути к левому флангу конвоя. За это время он успеет решить, патрулировать ли тыл или вернуться во фронт.

– Артчасть докладывает, сэр, – произнес из темноты телефонист, затем в микрофон: – Повторите, пожалуйста.

Несколько секунд задержки, потом телефонист сказал:

– Артчасть считает, у них было одно-два попадания при последнем обстреле, сэр.

Одно или два попадания. Они не помешали подлодке пройти через конвой, выпустить по меньшей мере одну торпеду и погрузиться, когда он собрался вновь ее атаковать. Или она не погрузилась, а затонула? Нет, это слишком хорошо для правды. Пятидюймовый снаряд может пробить надстройку субмарины насквозь, не взорвавшись и не повредив ее способности к погружению и всплытию.

– Кто докладывал?

– Мистер Кан, сэр.

– Очень хорошо. Подтвердите сообщение.

Кан мог быть прав. Мог честно заблуждаться или набивать себе цену. Он молодец, что дождался передышки, прежде чем сообщить маловажные сейчас сведения. Краузе с сожалением заключил, что плохо знает молодого Кана и не может судить о надежности его предположений.

– Каков пеленг конвоя? – спросил он штурманскую.

– Последнее судно левой колонны у нас на правом траверзе, пеленг ноль-восемь-пять, дистанция три мили, сэр. Пять-пять-ноль-ноль.

– Очень хорошо.

Он еще раз пройдет в тылу конвоя, прочесывая эту область локатором.

– Право руля. Курс один-семь-ноль.

Темная фигура, которая сейчас появилась в рубке и смотрит на репитер, должно быть, Уотсон. Вот он нагнулся над прокладочным столом. Теперь что-то задел ногой – что-то, издавшее металлический звон. Ну конечно же, это позабытый на палубе поднос с кофе и сэндвичем! Краузе тут же ощутил зверский голод и жажду, сперва голод, потом жажду, но жажда была сильнее, хоть он и вспомнил про нее во вторую очередь.

– Это мой поднос, – сказал Краузе. – Давайте сюда.

Уотсон поднял его и поставил на священный стол.

– Уверен, все остыло, сэр, – сказал Уотсон. – Давайте пошлю за новым.

– Рассыльный. Принесите мне еще кофейник. Сами принесите, буфетчику не поручайте.

– Есть, сэр.