Грейс Келли. Жизнь, рассказанная ею самой

Я невпопад спросила, за что папа так ненавидел этого Бересфорда, разве это Бересфорд не пустил его на «Бриллиантовые весла»? Худший вопрос задать было бы невозможно. Конечно, став взрослей, я поняла, что в ту минуту ни в чем не повинный Бересфорд олицетворял для папы все лицемерие Старой Европы.

– Видно, что ты никогда не участвовала ни в каких серьезных соревнованиях!

Большего я от отца не добилась, но и не ждала, потому что постаралась стать как можно незаметней – вся семья уставилась на меня так, словно я вслед за снобами-англичанами плюнула в лицо папе.

Говорят, что, когда гонка закончилась, Келли и Бересфорд были не в состоянии даже пожать друг другу руки, настолько вымотало их соревнование между собой. Но отец все же совершил один вызывающий поступок: он обернул в красивую бумагу свою потрепанную зеленую спортивную кепку, выцветшую на солнце и пропахшую потом, и отправил ее в Букингемский дворец прямо королю Георгу как вызов британскому снобизму!

А в соревнованиях я участвовала и даже была капитаном школьной сборной по хоккею с мячом. Еще занималась плаванием, прыжками в воду и играла в теннис. Конечно, не то что олимпийских, но просто значимых достижений не было, но ведь не всем преуспевать в спорте, кроме него, есть и другие занятия.

Это был триумф Джека Келли! Папа стал национальным героем, а уж о Филадельфии и говорить нечего, дома его готовы носить на руках!

Казалось, Джек Келли больше никогда не ступит на землю Англии, а уж Хенли не осчастливит своим присутствием тем более. Но те, кто так думал, плохо знали моего отца. Для него реванш еще не был полным. Победа на Олимпийских играх должна иметь продолжение. И хотя Келли выиграл и через четыре года в Париже, правда, уже в парном разряде, Хенли не давал покоя ни папе, ни нашей семье много лет.

Джек Келли не успокоился, пока его сын Келл не стал победителем «Бриллиантовых весел»!

Закадычный друг папы Франклин Рузвельт назвал его «самым красивым мужчиной Америки», с чем немедленно согласились все. Как только не величали Джека Келли! Одна из газет назвала его наиболее гармонично сложенным американцем, другая твердила, что если и существует образец мужской красоты, то это, несомненно, Келли. Если учесть, что к прекрасной фигуре и сильным мускулам добавлялось обаяние уверенного в себе человека, а еще острый язык и невесть откуда взявшийся ораторский талант (академическая гребля, да еще и в одиночном разряде, не располагает к разговорам), можно понять, почему Джек Келли стал одним из самых популярных людей Америки.

В предыдущий год папа занял у братьев 7000 долларов и открыл собственное дело – фирму «Кирпичные работы Келли». Как и в гребле, отец не просто вкладывал все силы в работу, он легко научился пользоваться и своим новым положением. Для Филадельфии Келли стал своего рода символом. Настоящий американец, человек, который своим трудом и упорством смог добиться столь многого – начав с помощника каменщика, стал владельцем успешной фирмы, своими спортивными достижениями посрамил снобов Старого мира. Он красив, успешен, за словом в карман не лезет и не теряет присутствия духа ни в каком случае.

За кого могла выйти замуж моя мама, как не за самого красивого мужчину в Америке?

Мама и папа вполне достойны друг друга, силе их характеров могли бы позавидовать многие, если вообще не большинство людей. Стальная устремленность к успеху Джека Келли прекрасно дополнялась столь же твердым устремлением к раз и навсегда определенному идеалу Маргарет Майерс. Идеалом Джека Келли был спортивный, активный, умеющий делать деньги и постоять за себя человек, идеал моей мамы – столь же активная, сильная женщина, прекрасная мать, знающая, как воспитывать детей, верная жена, надежная поддержка своему мужу.

Они были знакомы почти девять лет. Почему так долго? Во-первых, мама была просто юна, когда родители познакомились, четырнадцатый год – не слишком подходящий возраст для создания семьи. Во-вторых, мама приглядывалась, пока твердо не решила, что лучшей кандидатуры на роль отца своих детей ей не найти.

Маргарет Майерс, для нас Ма Келли, тоже из семьи иммигрантов во втором поколении, только немецких. Строгая лютеранская семья, где дома говорили только по-немецки, чтили все правила и обычаи, строжайше относились к вопросам порядка любого рода и боготворили дисциплину. Мама вспоминала, что лет до восьми разговаривала только по-немецки, так упорно желали сохранить свои традиции и свою культуру ее родственники. Мы не знали немецкого, Ма Келли не удалось нас обучить, просто потому, что наше детство выпало на годы, когда все немецкое вовсе не было в почете.

Сама мама ради замужества с отцом перешла из лютеранства в католичество, вовсе не считая это преступлением, зато против нашего знакомства с некатоликами возражала рьяно.