Грейуорен

Они с восхищением наблюдали за сменой времен года. Первое лето подарило столько часов палящего солнца и проливных дождей, что казалось, в сутках их больше двадцати четырех. Все вокруг зазеленело как в сказке. Осень выдалась пронзительно красной. По утрам над скошенными полями, почти скрывая их из виду, клубился белый туман. Вечерами в воздухе пахло дымом невидимых костров и разносился стрекот сверчков, прощающихся с летним зноем. Снег зимой валил так основательно, что казалось, белое Рождество – норма в этих краях (а это было не так). И когда наконец Мор и Ниаллу наскучило скрываться от стужи в фермерском доме, в лесу распустились весенние папоротники, из-под недавно отремонтированного крыльца выглянули крокусы, а над головой раскинулось чистое и безмятежное небо нового года.

Было чудесно наблюдать, как Диклан подрастает на земле, которая в будущем станет его королевством. Он рос спокойным ребенком, послушным мальчиком, с почти инстинктивным умением избегать угроз, подстерегающих любого малыша. Не было нужды переоборудовать фермерский дом для его безопасности. Однажды Диклан слегка подавился соской, и после этого случая каждый раз приходилось доказывать, что все, что кладут ему в рот, является едой. Он был смышленым малышом.

Грезить здесь было великолепно. И вскоре Амбары начали загромождаться всякой ерундой. Ниалл вбил себе в голову, что хочет стадо крупного рогатого скота. Он потратил уйму времени на чтение книг о коровах. Он вел разговоры о коровах, смотрел программы о коровах, рисовал коров, пытаясь спровоцировать свое подсознание на сны о коровах, коровах, коровах. Однако приснить их у него не слишком получалось. Чаще всего он просыпался с пустыми руками или с прихваткой в форме коровы и прочими коровьими безделушками. Но время от времени трюк все же удавался, и тогда Мор в ярости обнаруживала, что у них поселилась еще одна корова, а разномастное стадо перед домом медленно, но верно растет.

И было здорово не являться объектом охоты. Хоть на время.

Как-то раз Ниалл ворвался в дом с неожиданной для него прытью. Ниалл не отличался целеустремленностью. Скорее он был из тех, кто любит блуждать, из тех, кому с любой дорогой по пути. Мор дремала на потертом диване; он встряхнул ее, чтобы разбудить.

– Она нашла нас. Не знаю, как ей это удалось, – сказал Ниалл. – На самом деле, конечно, знаю. У нее на это нюх. Внутри ее магнит жадности, который безошибочно ведет ее на север. Прямиком к нам! Ты оказалась права. До чего же пронырлива эта ведьма. Ты когда-нибудь видела женщину, которая жила бы так далеко от пряничного домика, чтобы с такой регулярностью пожирать детей? Ты еще не проснулась? Пресвятая Мария, моргни, если ты меня слышишь.

Мор была парализована, это случалось и с ней, и с Ниаллом после удачного сна. Во время такого паралича сновидец всегда наблюдал за собой сверху, как будто его тело больше ему не принадлежало. Зная об этом, Ниалл поднял глаза к потолку, пытаясь угадать, откуда на него смотрит Мор. Он беспокойно ерзал, дожидаясь, когда она шевельнется. Вырвал из ее рук серебристо-голубые дубовые листья.

Им обоим часто снился Лес.

– Почему ты решил, что она нас нашла, ты что-то узнал? – спросила Мор, придя в себя.

– В «Лотос Март», – ответил Ниалл, имея в виду единственную заправку в Сингерс-Фоллз, крошечную станцию без названия, пристроенную к автомастерской. Здесь продавали сэндвичи с картофельным салатом и карри, к которым пристрастились Ниалл и Мор. – Динеш сказал, что приходила женщина, которая разговаривала так же, как мы. Я спросил, как она выглядела, и он ответил, что она похожа на меня. Имея в виду… – он похлопал себя по груди. – Разумеется, не себя.

– Это может означать все, что угодно, – сказала Мор, поднимаясь с дивана. С подушек вокруг нее посыпались желуди. – Черноволосая женщина со странным акцентом.

Ниалл удрученно оглядел гостиную, рассматривая разбросанные грезы, захламляющие комнату. Они не утруждались соблюдать секретность в стенах дома. Внезапно он спросил:

– Кстати, где он? Где Диклан?

– Задремал, – ответила Мор. – Я предложила ему прилечь со мной на диване, но ты же знаешь, как этот ребенок любит следовать правилам. Он сказал: «Спать можно только в кровати». Я спросила, чем тогда, по его мнению, он занимался недавно в машине, и он даже не улыбнулся. – Любовь моя, ты правда думаешь, что это она?

Любовь – так Мор называла Ниалла. И каждый раз это слово звучало так, словно она произнесла его впервые. А ту, о ком шла речь, звали Мари Линч, она была матерью Ниалла. Эта женщина принадлежала к той породе, что опасна далеко не для всех, а как правило, лишь для тех, кто связан с ней кровными узами.

– Это она, – прервал его новый голос.

У нее были столь же темные волосы, как у Ниалла. И его пронзительные голубые глаза. Его рост. Но если благодаря своей энергетике он казался живым и обаятельным, то эта женщина выглядела бессердечной и властной.