Грейуорен

– А как еще, по-твоему, он должен себя чувствовать после пулевого ранения? – спросила Мор, похоже, решив, что Фарух-Лейн немного туго соображает. – Разве он тебе не сказал? Боудикка считает, что он умер. Они уже недосчитались одного живительного магнита. И вот-вот обнаружат, что я исчезла. Как только Боудикка соединит эти детали, головоломка для них сложится. Если кто-нибудь из их связных увидит кого-то из нас… я ясно излагаю?

Фарух-Лейн поджала губы. Да, ситуация яснее ясного. И, нет, ей это не понравилось.

Диклан задумался, почему она хотела, чтобы он поехал с ней. Может, она боялась Ронана. Или, зная, насколько ценен магнит, хотела, чтобы он был рядом, в качестве сопровождения и свидетеля, что она доставила вещицу по адресу. А может… Боже, – подумал он, – как же больно, как больно. Все вокруг начинало казаться нереальным.

– То есть вы считаете, что за мной следить не будут, – сказала Фарух-Лейн.

– Мы отъедем немного дальше на запад и позаботимся, чтобы нас заметили, устроим им увлекательную погоню, – сказал новый Фений, похлопывая по дверце маленькой машины. – Мы ускользнем от них, как только убедимся, что ты справилась с заданием.

Что за штука жизнь: Диклан оказался в машине, за рулем которой сидела недавно стрелявшая в него женщина, и передавал драгоценный магнит одной из тех, кто в свое время заставил его брата податься в бега.

Он бы с радостью сам отнес чернила Ронану. А если бы не смог, то попросил бы помощи у Джордан. Но она не отвечала на звонки нового Фения, а Диклан никогда бы не рискнул приехать к ней в такой компании. Он видел вереницу пленников в отеле. И знал, чем чревато оказаться пойманным с украденным у Боудикки живительным магнитом. Он ни за что не впутал бы в это Джордан, а значит, ему нужен кто-то еще, кто-то, кому он доверяет.

Но все остальные, кому он доверял, либо спали, либо погибли.

– Итак, еще раз, – сказала Мор, – Диклан не ошибся на ваш счет, мисс Фарух-Лейн?

Дернув подбородком в сторону второй машины, скрытой во тьме, Фарух-Лейн резко ответила:

– Полагаю, Диклан доверяет мне по той же причине, что и сновидец, с которым я приехала: я поняла, что играю не за ту команду, и остановилась. Нам… необходимы сновидцы, чтобы остановить все это. Мне нужно, чтобы Ронан проснулся, так же сильно, как и тебе.

– Тебе решать, Диклан, – сказал новый Фений.

Фарух-Лейн придвинулась к окну рядом и наклонилась, чтобы взглянуть на Диклана. Его потрясло, насколько она изменилась с момента их последней встречи. Исчезла лощеная, профессиональная женщина, которой, казалось, не касался хаос мира вокруг. Сейчас ее прическа пребывала в беспорядке. Девушка явно недавно плакала, ее веки выглядели опухшими, а лицо уставшим. Диклану стало грустно из-за нее, поскольку он знал, что без адской борьбы она бы никогда не позволила своему внешнему виду выдать душевное смятение.

Диклан видел, что Фарух-Лейн, глядя на него, похоже, пришла к такому же выводу о нем.

– Мне не по себе от этой ситуации, – сказала ему Фарух-Лейн. – Ты хорошо знаешь этих людей? Ты пленник? В тебя стреляли. Они в тебя стреляли! Они собираются отвезти тебя куда-нибудь, чтобы избавиться от тела?

– Господи, – сказал новый Фений голосом, ужасно похожим на голос Ниалла.

– Звони гребаному социальному работнику, – добавила Мор голосом, совершенно не похожим на голос Авроры.

– Заткнись, – рявкнула Фарух-Лейн, не пытаясь смягчить свой тон. На самом деле сейчас говорила не Фарух-Лейн, а просто Кармен. – Нам не до шуток.

Таким смелым способом она провела своеобразную черту. Мы: Диклан и Фарух-Лейн. Они: Мор и новый Фений. Она ведь не ошиблась, верно? У него было гораздо больше общего с ней, чем с грезой и сновидцем, носившими лица его родителей. К тому же для них обоих слишком многое стояло на кону.

Груз ответственности давил на него снаружи.

Боль разрывала изнутри.

– Послушай. – Диклан хотел бы найти слова получше, но у него их не было. Ему и без того казалось, что он вырывает каждое из них из собственной раненой плоти. – Ты говоришь сейчас о том, что осталось от моей семьи. Думаю, ты знаешь, каково это. На что бы ты пошла, чтобы не быть единственной, кто выжил? Я не могу…

Ее глаза заблестели, а затем прояснились.

– Я знаю.

Диклан кивнул.

Как по команде, новый Фений протянул ей через окно чернила. Затем он повернулся к Диклану, держа между большим и указательным пальцами таблетку, и резко сказал:

– Ни минутой больше, парень. Мне тяжело видеть тебя в таком состоянии.

На таблетке красовалось имя Мор.

– Присненная? – едва слышно спросил Диклан.

– Она усыпит тебя надолго, – ответил новый Фений. – Тебе это нужно.

Диклан так отчаянно этого хотел. Так сильно жаждал верить, что кто-то другой позаботится о том, чтобы мир не сгорел дотла. Как же сильно он хотел снова стать сыном, ребенком, позволить кому-то другому взвалить на себя это бремя. Нести его груз.

– Диклан, – резко сказала Мор, – ты больше ничем не сможешь помочь. Твои ходы в этой игре закончились. Оставь.

Это была ее лучшая попытка изобразить его мать.