Грех

– Брат мой, доложи нашим акционерам по финансам.

Эконом монастыря бойко начал, даже не заглядывая в папку с документами:

– Прибыль нашего предприятия за минувший месяц составила…

Дальше он стал засыпать цифрами. Правда, ни разу в его докладе не прозвучало слово «налоги», как и то, что именно выпускает компания. Да и как же иначе, ведь монастырское предприятие не числилось ни в одном из государственных реестров. Майор Крапивин только морщился, не успевая следить за мыслью шустрого Меркурия, и то дело поглядывал на Шамиля. Тот слушал внимательно, кивал, явно «рубил фишку».

– …А теперь бизнес-предложение. – Отец Меркурий вперил острый, как кончики гвоздей, взгляд в Шамиля. – Надо вынуть два «лимона» из банковских акций и пустить на расширение производства.

Кавказец напрягся.

– Архимандрит благословляет, – вместо Филарета поспешил вставить отец Меркурий.

– Ну, если благословляет, то надо подумать, ему видней, как бизнес сделать лучше. Да? – отозвался Шамиль. – Я же не один работаю, мне тоже делиться приходится. А два «лимона» – деньги большие. В расширение их вбухать – это значит, на время заморозить. А вдруг непредвиденные расходы случатся? Я слышал, у вас проблемы в Москве возникли.

– Никто и не спорит, что проблемы были. – Эконом монастыря прищурился. – Но мы с Божьей помощью проблемы свои решаем. А ты, Шамиль, еще за прошлый месяц с монастырем полностью не рассчитался.

Архимандрит почувствовал, что задета ненужная тема. Не следовало Шамилю вспоминать о проблемах. О таких вещах можно говорить только с глазу на глаз.

– В споре, братья, рождается истина, – произнес он умиротворяюще. – Но спорить следует на трезвую голову. Слышу, что бес вашими языками уже ворочает. Сходите, прогуляйтесь, освежите головы. А мы с майором наедине побудем, ему исповедаться следует.

Предложение архимандрита приняли сразу, никто не возражал. Отец Меркурий с Шамилем покинули кабинет.

Филарет строго посмотрел на майора:

– Что ж ты, Рома, все молчишь, сердце мое терзаешь? О том, что отца Никодима гордыня обуяла и через то он со своей супружницей смерть мученическую принял, я знаю. Упокой Господь их души. А вот о том, нашел ли ты документы искомые, не ведаю. Уж не решил ли ты их себе оставить на всякий случай? Не твои они, а монастырской жизни касаются. В чужой монастырь с ментовским уставом не лезут.

Майор Крапивин отвел взгляд.

– Не лезу я ни с каким уставом, – ответил командир спецназа. – Что я, не понимаю? Мы все одной веревочкой связаны. Документы мои люди забрали, но только обгорели они, когда сейф резали, ни хрена в них не прочитаешь. Покойный так и не сказал, где ключи держит.

– Ой ли? Не вводишь ли ты меня в заблуждение? Грех большой на себя возьмешь.

– Вот вам крест, – майор перекрестился.

– Теперь верю, – повеселел архимандрит. – Грехи твои и твоим людям отпускаю. Сегодня ночью буду о вас и об упокоении душ отца Никодима с супружницей молиться. За стол возвращаться пора. Ведь ты пастырь своим бойцам, а хороший пастух паству без присмотра надолго не оставляет – перепьется.

* * *

Когда уже порядком протрезвевший после церковного кагора отец Меркурий вернулся в монастырь, то застал терпеливо дожидающихся в его приемной активистку Околову, Лору и Андрея Ларина.

Лора была, как и положено, в длинном закрытом платье, на голове – стянутая узлом на подбородке косынка и, конечно же, никакой косметики. Ларин сидел в темном костюме и черной водолазке.

Возможно, отец Меркурий и перенес бы обещанную аудиенцию на завтра, ведь болела голова. Но тут ему вспомнилось, что церковная активистка говорила, будто беженцы из Кыргызстана готовы сделать монастырю щедрое пожертвование. А вопросы бизнеса пастырь и эконом в одном лице привык решать с ходу.

– Проходите, слышал о вас и о вашей беде, и о вашем желании, – пригласил пройти Ларина в кабинет отец Меркурий.

– Смиренной просьбе, – поправил Ларин.

Андрей с напускным благочестием переступил порог и закрыл за собой массивную дверь. Кабинет вполне мог бы принадлежать и какому-нибудь чиновнику. Дорогая мебель, современный компьютер на столе, плазма на стенке, кожаное кресло на колесиках. Вот только вместо портрета президента на стене висела фотография Патриарха, а перед иконами тлела лампадка. Ее запах у Ларина почему-то сразу же стал ассоциироваться со смертью, словно здесь недавно отпевали покойника.

Отец Меркурий пролистал газетные вырезки, посочувствовал беженцам, вынужденным покинуть обжитой приход в чужой стране. Кивал, когда Ларин живописал то, как иноверцы грабили и сжигали церковь, где он был старостой… Возможно, эти наполовину выдуманные истории не слишком бы тронули сердце отца Меркурия, но в довершение всего Ларин положил на стол дарственную на полтора гектара земли. Участок, как по заказу, примыкал к монастырскому предприятию, а потому и пришелся как нельзя кстати, в свете запланированного расширения производства. Да и высшее экономическое образование, о котором упомянул Ларин, лишним не было. Отец Меркурий почувствовал, что сможет обрести в лице Андрея толкового помощника.