Грех боярышни, или Выйду замуж за иностранца (СИ)

Дни ожидания длились так же томительно бесконечно как тянется последняя неделя Великого поста, когда тело становится невесомо легким, желудок зияет пустотой, а в голове вместо благочестивых размышлений блаженной грезой царит сочный, напоенный густым коричневым соком кусок мяса. Впрочем, для Вари ожидание было не столь тягостным, поскольку она занималась делом хлопотным и требующим всего ее внимания, а именно: пряталась от Джеймса Фентона. Отлично помня, что безопасность ей была обещана только на время их совместного путешествия Варя твердо решила лишить его возможности преследовать ее в отцовском доме.

Принимая подобное решение, она и не подозревала, как трудно окажется его выполнить. В эти долгие дни Джеймс буквально поселился в опорьевских палатах. Иногда он приезжал один, но чаще в сопровождении одного-двух матросов. Ранним утром подворье наполнялось веселыми возгласами и звуками иноземной речи. Бесстыжие дворовые девки, забыв не только благонравие (Господь с ним, с благонравие!), но и ежедневные обязанности, выскакивали навстречу англичанам, после чего веселая круговерть исчезала в направлении поварни. У Вари же не было ни малейшей надежды приструнить негодниц, ибо с той минуты как, нагло бряцая шпорами, Джеймс поднимался на опорьевское крыльцо, он становился вездесущим. Варя натыкалась на него повсюду: в зале, комнате отца, сенях, передней, даже на поварне. Джеймс играл в шахматы с Никитой Андреевичем, обсуждал достоинства англицких и тульских пистолетов с Алешкой, заигрывал с девками и даже однажды внимательно выслушал прочувственную речь Прасковьи Тимофеевны о близящемся конце света (не поняв, впрочем, ни единого слова).

Самое ужасное, что никто и не думал возмущаться его вторжением. Измученные неизвестностью, ожиданием и невозможностью действовать, отец и сын Опорьевы держались только жизненной силой и энергией Джеймса. С появлением Фентона темный мрачный дом словно озарялся, выражение гнетущей тревоги сбегало с лица Никиты Андрееввича, у Алешки загорались глаза и даже Прасковья Тимофеевна, сама не зная отчего, встречала гостя радостной улыбкой. В одну из добрых минут матушка соблаговолила сообщить Варе, что англиец, конечно, безбожный еретик, но вьюноша отменно почтительный, что несомненно зачтется ему на том свете: черти в аду не заставят его лизать раскаленные сковородки, ограничившись поджариванием.

Сраженная маменькиным заявлением, Варя прекратила всякие попытки выжить Джеймса, признав, что находится в плотной осаде. Ей оставалось лишь безвылазно сидеть в своей горнице, выбираясь из нее только ранним утром и поздним вечером.

Сегодня добровольное заточение представлялось особенно обидным, ведь наступил пряничный день. С утра, по заведенному самой же Варей порядку, в доме появилась тетка Татьяна, лучшая на Москве хлебопека. Дородная румяная тетка ходила по московским подворьям, балуя своим вниманием лишь бояр и богатейшее купечество. С ее приходом по дому начинали разноситься упоительные ароматы свежей сдобы.

Варя раздосадовано прошлась по горнице. Она представила: вот Татьяна заходит на поварню, вот закатывает рукава и под ее руками в кадках и кадушках начинает подходить белое пушистое тесто. Несколько ловких движений скалкой и громадный кухонный стол покрывается скатертью раскатанного пласта. Из печи вытаскивают первый противень, на котором шипят, пузырятся, потрескивают румяной корочкой пряники-зверушки, пышные калачи, булькающие сладкой начинкой пирожки. Первая проба с низким поклоном подается хозяйке. Она старается сохранить степенность, но нетерпеливые руки, обжигаясь, подхватывают особенно аппетитный пряник и рот наполняется восхитительной горячей мякотью. Мгновенно проглотив, Варя азартно шевелит пальцами над всем разнообразием выпечки, выбирает калач и начинает его жевать с задумчиво-оценивающим видом. Потом одобрительно кивает и жестом полководца указывает стряпухами на противень. Под радостный галдеж первая выпечка исчезает в глотках кухонной челяди.

А сегодня пробу снимет кто угодно, только не она! И все из-за негодного англичанишки! В досаде Варя пнула лавку, ушибла палец и разозлилась еще больше. Даже негодной Палашки нет поблизости, чтобы отправить на поварню. Верная наперсница также поддалась чарам английцев и целыми днями болталась неизвестно где, оставляя госпожу на произвол судьбы. Кровожадно обдумывая возможность первой в Палашкиной жизни порки, Варя выдернула из книгохранительницы изящные пьесы мсье Мольера и, шевеля губами, принялась вчитываться во французские слова.

К вечеру гулкая пустота в желудке заставила Варю оторваться от книжки. Темнота вступала в свои права, тетка Татьяна уже покинула дом и Варя знала, что сейчас в остывающей печи истекает томным жаром самый последний лист выпечки. Варя решительно тряхнула кудрями. Не может быть, чтобы англиец до сих пор оставался в засыпающем доме. Уверившись в безопасности предприятия, Варя спустилась вниз.