Грех боярышни, или Выйду замуж за иностранца

Джеймс украдкой огляделся. Ее отец пытался согреть дочь и ни на что более не обращал внимание, гребцы были далеко, никто не мог слышать ее шепота. Это открывало возможность спасения. Как только шлюпка подойдет к борту корабля, надо срочно убраться подальше и не попадаться на глаза девице до самого отъезда. Может стоит в большой компании описать сегодняшнее происшествие в смешных красках, чтобы никто и не подумал, что он оказывал ей хоть малейшее внимание, испытывал к ней хоть какую-то симпатию. А потом он уедет в Англию и вернется нескоро, к тому времени она опомниться и кошмарный случай благополучно забудется.

Следуя своему плану, Фентон буквально всунул Варвару в руки отца и взметнулся на борт бригантины, где его поджидали новые похвалы и новые знаки внимания со стороны офицеров и московских дам. Когда измученная Варя, поддерживаемая отцом, поднялась на палубу бригантины, она была встречена хором сочувственных голосов, прерываемых, тем не менее, сдавленными смешками. Молодым офицерам и матросам, большинство из которых только что пережили свой первый бой, было невыносимо смешно глядеть на возникшую на палубе жалкую фигуру.

Прибытие корабля на берег обернулось настоящим триумфом. Под дружные крики "Виват!" и "Виктория!" сэр Джеймс прыгнул на берег прямо в объятия Петра Алексеевича. Англичанина подхватили и поволокли переодевать и отпаивать водкой.

В этой суматохе Варваре и причитающей Прасковье Тимофеевне удалось сойти на берег незамеченными. Боярин Никита поддерживал дочь, но тут же был ухвачен Алексашкой Меншиковым и уведен праздновать.

Варя двигалась словно во сне. Она не слушала всхлипываний маменьки, не обратила внимания как рядом появилась напуганная тетка Наталья и захлопотала над ней. Решительно отстранив растерянную невестку, княгиня отправила первую попавшуюся девку за одеждой, а сама поволокла племянницу к ближайшей избе сушиться. Эта суета скользила мимо Вариного сознания. Она покорно позволила себя переодеть и так же пассивно встретила появление двух опорьевских мужиков, подхвативших ее на руки и отнесших в родительский дом. Она молча принимала помощь, в то время как душа ее витала далеко. Она стыдила себя за сделанное мужчине признание: прознай кто-нибудь о таком недостойном ее поведении и ей не будет места на земле, где укрыться от позора. Однако в то же время Варя радовалась собственной смелости и надеялась, что Джеймс не осудит ее, ведь он тоже ее любит, раз так рисковал.

Глава 7

Несколько часов в постели под неумолчное квохтание мамушек и нянюшек утомили Варю до чрезвычайности. Выпив из рук матери несколько горьких настоек и выслушав ее бесчисленные сетования и причитания Варя решила, что она здорова и отдохнула. Так в сущности и было, сильное молодое тело быстро справилось с потрясением. Она поднялась, велела подать поесть, выплеснула за окно очередной лекарственный отвар, подумав мимоходом, что ни мать ни прислуга совсем ничего не смыслят в травах и способны перетравить весь дом, если она не будет за ними приглядывать. Затем по всегдашнему обыкновению она спустилась вниз.

Варя любила тихие вечера в обществе отца. Прасковья Тимофеевна, помолившись, отправлялась спать, братец говорил, что идет в казармы, а сам отправлялся в кабак, а Никита Андреевич усаживался к столу и при свете свечи проверял счетные книги, читал отчеты управителей, что-то писал. Варя обычно пробиралась в комнату и тихонько усаживалась с другой стороны стола с шитьем или Псалтырем в руках. Боярин не обращал на нее внимания, но и не прогонял, а значит был доволен, что дочь рядом. Они никогда не разговаривали, но Варя чувствовала себя ближе к суровому отцу.

В этот весенний вечер боярин встретил появление дочери внимательным взглядом, но удовлетворенный ее здоровым видом, вернулся к своим делам. Варвара присела, держа в руках вышивание, но игла не двигалась, мысли блуждали далеко-далеко. Она думала о происшествиях сегодняшнего утра. Она то нервно ежилась от мыслей о грозившей гибели, то содрогалась от стыда, восстанавливая в памяти презрительно-насмешливые взгляды дам и кавалеров и смешки за спиной, то успокаивала себя маменькиными словами, что всех бесстыдниц в иноземных платьях ждет геенна огненная. Главным в ее мыслях был Джеймс. Она восторженно вспоминала каким смелым, каким красивым и умным был он, как сам государь его внимательно слушал, как все им восхищались. Перед ней всплывали смутные картины их грядущего счастья вдвоем. Все препятствия казались ей легко преодолимыми. Конечно, он должен перейти в православие и поступить на службу к царю Петру. Тогда он сможет просить ее руки и батюшка, наверное, не откажет. Уж она постарается быть ему хорошей женой и даже выучится одеваться как следует и вести себя не хуже иноземных красавиц. В ее душе смешались и перепутались самые разные чувства, но она и не пыталась в них разобраться. Просто сидела и мечтала как сейчас послышатся шаги и в дверь войдет он, прекрасный, как Иван-царевич из нянюшкиных сказок.