Грех и чувствительность

— Я просто подумал, что если я буду знать, против чего она устроила восстание, то я смогу догадаться о ее намерениях. Что означает, что мне не придется преследовать ее по всему чертовому городу.

Шей сделал еще один глоток портвейна, его плечи заметно опустились.

— Если бы у меня была хотя бы малейшая идея о том, что, по ее понятию, она желает. Тогда я мог бы сам предотвратить это. Но я не знаю. Я имею в виду, какой порядочный брат не будет интересоваться тем, с кем его сестра разговаривает или танцует? Мы не хотим, чтобы какой-то чертов охотник за приданым женился на ней, а затем выжал из нас все соки, разве не так?

— Так вот в чем ваше беспокойство? Ее знакомства с неподходящими мужчинами, которые могут причинить вам неудобства?

— Я бы не стал употреблять такие слова, — проворчал Шей, — но полагаю, что так.

Валентин размышлял о том, думал ли Мельбурн об этом же самом, и представляли ли вообще братья, что все это имело очень мало общего с мужчинами и с кем ей позволят танцевать. Не удивительно, что они были так расстроены ее восстанием. И неудивительно, что герцогу пришлось обратиться за подкреплением, хотя бы и в таком жалком виде, как маркиз Деверилл. Если Элинор не найдет то, что она ищет, в скором времени, то клан Гриффинов ожидают большие неприятности. А он будет как раз на передовой.

— Ух-хо, — пробормотал Шей. — Нелл смотрит в эту сторону. Я лучше пойду куда-нибудь еще; не хочу, чтобы она подумала, что мы сговариваемся или что-то в этом роде.

— Нет, мы этого не хотим.

Когда Шарлемань зашагал прочь, Валентин снова обратил все свое внимание на Элинор, которая сейчас танцевала кадриль с Томасом Атертоном. Девушка улыбалась, когда поворачивалась, очевидно, получая удовольствие. Атертон был весьма очарователен, но Валентин сомневался, что она отправится с ним на прогулку в экипаже. Только не после Стивена Кобб-Хардинга.

Маркиз больше не собирался сегодня танцевать, так что с вздохом, который он отказался признать за вздох сожаления, он покинул бальный зал и направился вниз, чтобы вызвать свою карету. Весьма вероятно, что у него есть только двадцать четыре часа на то, чтобы найти пруд в Гайд-Парке, в котором молодая леди сможет поплавать без возможности быть обнаруженной.

Глава 13

Элинор скользнула между простыней своей мягкой, теплой постели и закрыла глаза, пока Хелен тушила свечу у ее изголовья и выходила из комнаты, тихо закрывая за собой дверь. Затем Элинор досчитала до ста, чтобы быть уверенной в том, что горничная уже спустилась вниз, и рядом с ее спальней никого нет.

— Сто, — прошептала она и отбросила простыни.

Торопливо подойдя к гардеробу, девушка выбрала простое платье и натянула его на ночную рубашку, затем босиком прошлепала к туалетному столику, чтобы расчесать волосы и собрать их в длинный волнистый хвост, который она свернула и закрепила на макушке.

— Туфли, — пробормотала Элинор, направляясь к встроенному шкафу. Она не может бежать к углу дома с босыми ногами. Господи! Никто не может быть настолько дерзким.

Скосив глаза, девушка смогла различить стрелки на часах, находящихся над камином. Две минуты первого. Она полчаса пыталась заставить своих братьев отвезти ее домой с ужина у Гарнсеев, но Закери был намерен выиграть, по крайней мере, одну игру в шарады. Черт бы побрал эти шарады. И вот теперь она опаздывает.

Девушка знала, что у маркиза Деверилла очень ограниченный запас терпения и, хотя, он, скорее всего, и раньше поджидал за углом молодых леди в своей карете, Элинор сомневалась, что маркиз когда-либо делал это с такой незначительной перспективой быть вознагражденным в будущем. Она не имела понятия, как долго он будет ждать до того, как решит уехать и поискать развлечений в другом месте, поэтому, почти не взглянув, сочетаются ли друг с другом ее мягкие туфельки, Элинор натянула их и поспешила к двери.

В последний момент она решила надеть шляпку; если кто-то увидит, как она забирается или выходит из кареты маркиза, то, по крайней мере, ее лицо окажется частично скрытым. В конце концов, она собирается только получить свой миг свободы, а не разрушить свою репутацию без возможности восстановления.

Завязав ленты шляпки, Элинор вспомнила, что на улице было довольно холодно, когда они возвращались от Гарнсеев, поэтому вытащила из гардероба шаль и набросила ее на плечи.

— Прекрати тянуть время, — прошипела она самой себе, и решительно зашагала к двери.

Положив пальцы на дверную ручку, девушка снова замерла, глубоко вдохнув. Вот он, тот момент, когда она должна решить, готова ли на самом деле пройти через это или нет. Если не углубляться, то намерение отправиться поплавать поздно ночью с близким другом, который будет стоять на страже, казалось незначительным делом. Однако когда Элинор приняла во внимание то, что ей уже был двадцать один год, и что она не плавала уже восемь лет, а этот близкий друг был печально известным повесой, которым, она кажется, немного увлеклась, то эта идея уже не казалась настолько блестящей, хотя и не стала менее привлекательной.