Грех и чувствительность

— Господи Боже, не вздумай произносить ничего подобного. Я получаю больше удовольствия, издеваясь над Кобб-Хардингом, чем помогая тебе. Это не слишком хорошо.

— Убеждай себя во всем, что хочешь, но ты впустую сотрясаешь воздух, если пытаешься убедить меня. Ты ведь заставляешь человека покинуть страну, потому что он напал на меня.

Валентин приподнял бровь.

— Твоя вера в меня несколько тревожит. Мне придется сделать что-то бесчестное, чтобы убедить тебя в своем плохом характере.

Она рассмеялась; звук ее смеха стал ему с недавнего времени удивительно привычным, и нелепо приятным на слух.

— Только не сегодня ночью, будь так добр.

— Отлично. Тогда в другое время.

Элинор замолчала, и на некоторое время он оставил ее в покое. Заявление о том, что она желает пойти поплавать звучало достаточно невинно, но маркиз знал ее слишком хорошо, чтобы осознавать, что она невероятно нервничала по этому поводу. Леди могли купаться в Бате, но это считалось целебным средством. Берег в Брайтоне также привлекал сторонниц женского купания, но в добавление к их ужасным одеяниям, обстановка там не располагала к одиночеству и игнорированию приличий, которые интересовали Элинор Гриффин.

Что до себя, то Валентин мог только восхищаться небывалой сдержанностью, которую он демонстрировал в ее присутствии. Мысленно маркиз раздевал ее и занимался с ней любовью в течение нескольких дней, но это не в счет. Он был добропорядочным. «Хорошим», как она назвала его. Вероятно, это был самый странный ярлык, который к нему когда-либо приклеивали, но время от времени он почти наслаждался им.

Карета свернула на более ухабистый участок дороги, и маркиз наклонился, чтобы отвести в сторону занавеску на окне.

— Мы почти на месте, — заметил он, удивившись легкой дрожи возбуждения, которая пробежала по его телу. Во имя Люцифера, это же она собирается плавать, а он даже не собирается наблюдать за этим.

— Хорошо. Я попытаюсь не задерживаться надолго.

— Занимайся этим столько, сколько хочешь, Элинор. Это твой момент свободы.

Он услышал ее тихий вздох.

— Да, я ужасно смелая, не так ли?

Валентин сел прямо.

— Так и есть. Я начинаю понимать, что ты делаешь заявления не для всего мира, а для себя. — Он мысленно улыбнулся. — И, кроме того, если это не удовлетворит свои стремления, то я все еще смогу устроить для тебя поездку на воздушном шаре или путешествие в Конго.

Со смешком, Элинор выглянула с окошко со своей стороны.

— Я запомню это. — Затем ее губы превратились в прямую линию. — Снаружи так темно, не правда ли?

— Я установлю факел на краю водоема. И я буду поблизости, охраняя тебя. Но если ты не хочешь этого делать, я…

Карета с толчком остановилась, и она встала.

— Я хочу это сделать, — ответила девушка, поворачивая ручку и открывая дверцу.

Кучер спустил вниз ступеньки, и Элинор вышла из экипажа впереди Валентина. Он предпочел бы, чтобы они вышли в другом порядке, на тот случай, если кто-то слонялся поблизости, но он выбрал этот пруд вовсе не случайно. Водоем граничил со старой церковью и использовался для редких крещений по воскресеньям, а в остальные дни был заброшен.

— Сюда, — проговорил он, снимая один из фонарей с задка кареты и предлагая ей свободную руку. Элинор взяла его за предложенную руку, ее неприкрытые перчатками пальцы были теплыми и слегка дрожали.

Они прошли через узкий участок луга между прудом и дорогой, затем вошли в небольшую, темную дубовую рощицу, которая окружала водоем. Элинор остановилась у покатого берега пруда, чтобы вглядеться в освещенную фонарем темноту.

— Это именно то, что я себе представляла, — произнесла она тихим голосом.

Эти слова до нелепой степени порадовали его.

— Он используется для крещения, так что дно должно быть достаточно устойчивым. — Маркиз поставил фонарь на камень, затем снова выпрямился. — Я буду как раз за деревьями. Позови меня, когда будешь готова возвращаться.

— Спасибо тебе, Валентин.

Он пожал плечами, наблюдая, как она опустила на землю одеяло и начала вытаскивать шпильки из волос. Темные локоны каскадом упали на ее плечи, приласкав гладкие щеки и развеваясь на легком ветерке. Сглотнув, маркиз отвернулся.

— Получай удовольствие.

Иисусе. Он видел сотню женщин, распускающих волосы, и то, как невинно занималась своими волосами эта девушка, не должно было производить на него такого впечатления, от которого он стал твердым. А с учетом обязательств, как перед ней, так и перед ее братом, ему нужно немедленно увеличить расстояние между ними.

Зашагав прочь так быстро, что почти ударился головой о низко висящую ветку, Валентин остановился рядом с удобным пнем и уселся на него.

— Прекрати это, Деверилл, — пробормотал он себе под нос, потирая руками лицо. Итак, он пожелал ей получать удовольствие; это были не самые остроумные слова, которые маркиз когда-либо произносил, но по крайней мере, он смог уйти от нее до того, как она смогла бы заметить его натянувшиеся в паху брюки.