Грех и чувствительность

Девушка на мгновение растерялась, не находя что сказать. Ей было известно, когда Валентин унаследовал титул, но Себастьян никогда не упоминал о связанных с этим обстоятельствах, что было очень характерно для старательно оберегавшего ее брата.

Этикету ее обучали с тех пор, как она начала говорить, и она, конечно, помнила, что в ответ на известие о трагической утрате надо выразить соболезнование. Но в данном случае все было гораздо сложнее. Валентин, казалось, передавал этими словами скорее облегчение, чем горечь утраты.

— Сколько вам тогда было лет? — тихо спросила она.

— Когда он умер? Восемнадцать. Мой дядюшка, лорд Уэдделл, был в ярости, оттого что старик прожил до моего совершеннолетия. Он чуть с ума не сошел — так ему хотелось, став опекуном, прибрать к рукам имущество Девериллов. — Валентин презрительно фыркнул. — С тех пор я его никогда не видел.

— Должно быть, в столь юном возрасте это было для вас тяжелым бременем.

Он пожал плечами.

— Я делал то, что должен был. А теперь живу, как мне хочется.

— Значит, ваше неприятие общепринятых правил — гоже своего рода мятеж, как называет это Себастьян, говоря обо мне…

— Это не так, — решительно заявил он и резко остановил лошадей. Жестом, указав груму на упряжку, он спрыгнул на землю. — Хотите пройтись со мной?

— Но…

Пока она размышляла о том, что он затевает, Валентин обошел экипаж и подошел к ней. Он знал правила, но пренебрегал ими. И если она его разозлит…

Он протянул ей руку.

— Предлагаю пройтись пешком. Вы, Хелен, подождите нас здесь.

Они направились к ближайшему пруду и свернули на дорожку, бежавшую вдоль заросшего Камышом берега. Некоторое время Элинор тихо шла рядом с ним, пытаясь угадать его мысли. Если он пытался напомнить ей, какой беспомощной она чувствовала себя в компании Стивена, то ему это не вполне удалось. Валентин и отличие от Кобб-Хардинга не удерживал девушку против ее воли, не опаивал наркотиками, не вел в такое место, откуда она не могла бы найти дорогу домой. Тем не менее, сейчас она была наедине с человеком, который сумел заработать себе скверную репутацию, с мужчиной, который уже знал один из ее секретов.

— Знайте, что я ничуть вас не боюсь, — заявила она. Он искоса взглянул на нее.

— Я не пытаюсь запугивать вас.

— Я хотела сказать, что если вы хотели испугать меня, не говоря, куда мы идем и каковы ваши планы, то вам это не удалось.

Деверилл усмехнулся.

— Я мог бы изменить ваше мнение в мгновение ока, — пробормотал он.

Только этого не хватало! Спровоцировала завзятого ловеласа на какие-то действия, о которых теперь, несомненно, пожалеет.

— Нам с вами нужно поговорить, Элинор. Так, чтобы нас никто не услышал — ни ваша преданная служанка, ни кто-либо другой.

— Хорошо, — сказала она, судорожно глотнув воздух.

— Что вы хотите? На самом деле? Только, пожалуйста, скажите мне правду.

Значит, он догадался. Понял, что она в тот вечер, когда написала свою «декларацию», верила, что жизнь ее должна измениться. Правда, каким образом, она понятия не имела.

— Обещайте, что не будете смеяться. Он покачал головой.

— Я не даю обещаний.

— Ладно. — Она высвободила руку из-под его локтя и пошла по тропинке впереди него. — Я и сама не могу это определить.

— Трудно поверить.

— Но именно для этого я и прошу вашей помощи, Деверилл. По сравнению со мной у вас гораздо больше опыта… во всем. Он нагнал ее, но руку не предложил.

— Поскольку трудно предположить, чтобы вы хотели строить свою жизнь по образцу моей, я не могу догадаться, чего вы хотите лично от меня.

— Я намереваюсь построить свою жизнь по образцу вашей. По крайней мере, часть ее.

Деверилл усмехнулся.

— Какую же часть? Ту, где я завожу интрижки с замужними женщинами? Они опытны в подобных делах, не требуют постоянства. Мне это нравится. Или ту, где я пропускаю назначенные встречи с друзьями, если подвернется что-нибудь более забавное? Или где я играю в азартные игры? Или пью?

Она некоторое время смотрела на него, лишившись от удивления дара речи. — Но вы не такой.

— Почему же?

Элинор остановилась. Ей хотелось больше знать о Валентине Корбетте, чтобы ее слова могли звучать весомее.

— Ну что ж, возможно, так оно и есть, но вы не только такой.

Остановившись в нескольких шагах от нее, он прищурил глаза.

— Вот как? В таком случае расскажите мне о моем характере. Возможно, я заблуждаюсь насчет себя.

— Позавчера вечером вы спасли меня. И разозлились на Стивена за его поведение. Хоть воспоминания у меня несколько смутные, это я помню. И вы проводили меня домой в целости и сохранности, не попытавшись воспользоваться моим состоянием.

— Дорогая моя, одно доброе дело за всю жизнь еще не делает человека героем. Но речь идет не о моих дурных привычках, а о тех, которые вы желаете культивировать в себе.

— Я этого не говорила.

— В таком случае скажите на милость, что я делаю здесь? — воскликнул он.