Грех и другие рассказы

Вдруг девушка резко оттолкнула Эдмона, и, пробормотав «Я лучше прилягу», убежала в комнату. Вампир закрыл глаза, тепло ее тела, ее близость и пережитый ночью страх за Агриппину, пробуждал в нем странные чувства. Эдмон не задумывался раньше, зачем он был создан, и зачем попал в серый город полный призраков и воды. Но теперь, восстанавливая нарушенное близостью Гаппы дыхание, вампир начал понимать. Тряхнув головой, словно прогоняя ненужные мысли, Эдмон решил сосредоточиться на приготовлении чая с лимоном, что было для него довольно сложной задачей, учитывая его чисто теоретические и крайне смутные познания в данном вопросе.

К удивлению Гаппы чай у вампира получился вкусным, только сахара многовато. Кухня осталась цела, а лужу кипятка Эдмон быстро уничтожил шваброй, ожогов он не получил, упырь как никак. Но, несмотря на его заботу, девушке становилось все хуже.

– Эдмон, ты можешь дойти до аптеки?

Волновалась Гаппа так, будто отправляла вампира на встречу с армией твайлатеров. Долго объясняла, что купить, как сказать, рылась в шкафу в поисках оставленной экс-бойфрендами одежды. В итоге начала собираться сама.

– Агриппина, успокойся! – Эдмон отобрал у нее куртку. В обычной одежде он все равно выглядел прекрасным принцем, Агриппина поймала себя на не совсем приличных мыслях.

– Ладно, иди! – прорычала она. И взяв на руки Томасину, отправилась обратно в постель.

Кошак урчал и терся о девушку, в надежде получить свою порцию любви. Жаль, у людей так не получается, потеревшись, получаешь по морде, а не трешься, и… Додумать она не успела. В дверь позвонили, Эдмон вернулся.

Ночью у Гаппы был жар и галлюцинации, она звала давно умершую бабушку… Эдмон сидел у ее постели, менял компрессы и гладил девушку по спутавшимся волосам. От врача Агриппина отказалась еще днем, панический страх докторов и уверенность в их бессилии, практически никогда не позволяли Гаппе прибегать к услугам медработников.

У Эдмона было много времени для размышлений. Агриппина такая беспомощная и страдающая переставала быть для него чем-то вроде божества. Она оказалась обычной, из плоти и крови, до боли родной, до боли нужной… А кто он? И зачем здесь? Свое предназначение, о котором он никогда раньше не думал, завладело его мыслями. Раньше, среди надгробий и кукольных ворон, он был занят только собой, своими обидами на Гаппу, своим страданием, которое, как он теперь начал думать, было всего лишь написано ему автором. На самом деле именно сейчас он жил, рядом с Гаппой, в реальном мире. Но девушка, пытаясь написать модный романчик о вампирах, слишком сильно привязалась к никчемному герою, и сама того не понимая, наделила его способностью мыслить. Поэтому Эдмон отлично понимал, что его чудесное появление в мире не может быть вечным. Но по непонятной герою причине, это его не огорчало, вампир просто решил наслаждаться каждой минутой жизни, которая, учитывая обстоятельства, может оборваться в любой момент.

***

Бежать! Скорее бежать! Там кто-то есть!

– Бабушка!

От собственных слез девушка проснулась. Опять старый кошмар, в котором неведомая угроза, паника и ужас парализовали сознание, не давали дышать, а рядом стояла бабушка, равнодушная и чужая.

Гаппа не ценила бабушку и ее любовь, не говорила ей и десятой доли того, что хотела бы сказать теперь, когда повзрослела. Но слишком поздно. Девушка мучительно тосковала по ней, звала во сне. Все обратимо, кроме смерти.

Непривычные ощущения отвлекли Гаппу от воспоминаний. Почувствовав чужое дыхание на своей шее, девушка вспомнила про вампира и замерла. Все мысли улетучились, оставив лишь трепещущее тепло внизу живота и боль в сердце. Время вдруг остановилось, все утренние звуки стихли. Агриппина поняла. Она опять пропустила ту секунду, когда можно повернуть назад, и не почувствовав, переступила границу, за которой остается только два варианта: бежать или произнести «я люблю тебя».

Конечно, рассуждала она, это естественно влюбиться в Эдмона. Гаппа с детства влюблялась в книжных героев, сначала в Д’Артатьяна, потом в графа Монте-Кристо, Майкла Корлеоне, Онегина, Арагорна, сейчас и не вспомнить всех своих «романов». Когда девушка начала писать, то начала писать героев для себя, даже не утруждаясь выписывать все те качества, которые видела в них. Лишь намекая, она наделяла их теми чертами, которые никогда не видела в живых мужчинах, или видела искаженными, словно в кривом зеркале. Все реальные влюбленности быстро заканчивались полным разочарованием в избраннике. Действительно, трудно сравниться с тем, кто нарисован и придуман. Да, Гаппа никогда и не пыталась, что-либо кому-либо объяснять. Она просто отворачивалась и шла дальше, глотая слезы обиды, которую часто придумывала сама.