Грех и святость русской истории

Нельзя отрицать, что это было одной из причин поступка Иосифа, но все же главной целью было, очевидно, создание нового монастыря. Это явствует из того факта, что, прежде чем уйти из Боровска под Волоколамск, Иосиф в течение долгого времени посещал различные монастыри, дабы познакомиться с их устройством. Так, он странствовал в продолжение года с близким ему старцем Боровского монастыря Герасимом, выдавая себя за его ученика и выполняя в посещаемых им монастырях «черные работы». Дело в том, что, если бы Иосиф являлся в другие монастыри как игумен одной из известнейших обителей, его принимали бы в них «официально», и он не смог бы познать их бытие во всех его – в том числе и не лучших – проявлениях. Наиболее благоприятное (или даже единственно благоприятное) впечатление произвел на Иосифа Кирилло-Белозерский монастырь, основанный в 1397 году близким сподвижником Сергия Радонежского преподобным Кириллом.

Эти странствия преподобного Иосифа были бы непонятны, если бы смысл его ухода из Боровского монастыря целиком заключался в том, чтобы оказаться во владениях волоцкого князя, а не Ивана III, который к тому же вовсе не желал отстранения Иосифа от игуменства в Боровском монастыре и после его «исчезновения» объявил боровским монахам: «Нет вам игумена опричь Иосифа» и распорядился о розыске «беглеца».[42] Иосифовы странствия явно свидетельствуют, как представляется, что главная и истинная его цель заключалась именно в создании нового – и, разумеется, совершенного – монастыря, а выбор «пустыни» недалеко от Волоколамска, не принадлежавшего тогда к Великому княжеству Московскому, был обусловлен, надо думать, не столько желанием уйти из-под власти Ивана III, сколько стремлением вернуться в свой родной край. В житии преподобного Иосифа говорится, что он избрал место для нового монастыря, «зная пустыню лесну зело, сущу близ достояниа отец его».[43]

1 июня 1479 года Иосиф прибыл в Волоколамскую землю, 6 июня началось строительство первой монастырской церкви – пока деревянной – Успения Богоматери, и уже 15 августа она была освящена. Позднее, в июне 1484 года, начала воздвигаться каменная церковь (освящена в декабре 1485-го), и ее фрески и иконы создал великий Дионисий, с которым Иосиф тесно сблизился еще в Боровском монастыре.

В Иосифовом монастыре воцарился строгий, даже суровый устав. Монахи не могли иметь никакой личной собственности и, помимо длительных богослужений, были обязаны заниматься разнообразным физическим трудом, от чего не уклонялся и сам игумен. «На трапезе… ястие же и питие всем равно, яково пред игуменом, тако и пред всеми братиями»,[44] – сообщает «Волоколамский патерик». Было обязательно и самое простое единое для всех одеяние. Никто не мог без разрешения отлучаться из монастыря и т. п. И в этом заключалась глубокая истина: люди, всецело посвятившие свою жизнь служению Богу, должны отречься от всех земных желаний и интересов. Монастырь был подлинной Христовой общиной, действительным братством во Христе, воплощением реального устремления к святости. И ощущаемая людьми близость монастыря к Богу приводила к тому, что, несмотря на всю суровость устава, в Иосифову обитель нередко переходили монахи из имевших менее строгие порядки обителей, вызывая даже ревнивое недовольство иных церковных деятелей…

Высочайшая духовность Иосифова монастыря влекла к нему множество богатых людей, вносивших в его казну крупные вклады, и благодаря наличию больших денежных и иных средств Иосифов монастырь мог заниматься самой широкой благотворительностью, подкрепляя свое духовное воздействие на окрестное население «практической» заботой о нем – прежде всего о нищих, немощных, пострадавших от неурожаев.

Стремившийся к полной объективности историк А.А. Зимин, тщательно изучив эту, как сказали бы теперь, «социальную» роль Иосифова монастыря, писал: «С самого начала своего пребывания в Волоцком княжестве он (Иосиф. – В.К.) организует кредит обнищавшим крестьянам. Значительные средства монастыря тратились на прокормление нищих… на трапезе собиралось до 600–700 человек, а в праздники было и того больше. Незадолго перед смертью Иосифа… был сильный голод… В монастырь стекалось ежедневно по 400–500 человек голодающих. По приказу Иосифа были розданы все монастырские хлебные запасы, а деньги истрачены на покупку зерна – монастырь даже вынужден был занимать деньги у соседей…»