Грех во спасение

По карте, данной им Прасковьей Тихоновной, выходило, что тропа «Слезы хунхуза» начинается сразу от небольшой речки, падающей вниз с высокого утеса с юго-восточной стороны горы, но Митя и Антон обшарили каждую ложбинку, каждый выступ, вымокли до нитки, но не обнаружили даже следов тайной разбойничьей дороги. Вероятно, ее погребла под собой одна из многочисленных каменных осыпей, притаившихся на склонах горы. Лежат эти злыдни до поры до времени тихо, спокойно, точно поджидают, когда ступит на них человек или животное. И стоит этому случиться, тотчас оживут, закряхтят, задвигаются и поползут вниз, сметая все на своем пути.

Наконец мужчины сдались, прекратили поиски и вернулись к Маше и Васене, которые развели неподалеку от водопада небольшой костер и вскипятили чай.

Здесь, на краю ущелья, было холодно, уныло и совершенно безжизненно. Ни пятнышка зелени, ни птичьего щебета, ни раздраженных криков кедровки; только белизна снега, чернота скал и жесткая металлическая голубизна неба — чужого и враждебного, как и весь этот дикий, мрачный пейзаж.

Во время скудного обеда никто не проронил ни слова.

Женщины понимали, что их спутники огорчены неудачными поисками, и не приставали к ним с расспросами.

После обеда Митя и Антон расположились в стороне от их лагеря на освещенных солнцем камнях, пытаясь одновременно высушить одежду и постараться найти выход из этой, похоже, безвыходной ситуации.

Маша исподтишка наблюдала за Митей. Она не слышала, о чем они переговаривались с Антоном, но, судя по выражению его лица, холодному и отрешенному, она поняла, что он принял какое-то решение, не слишком приятное, если не сказать хуже…

И через несколько минут она убедилась, что ее подозрения не лишены основания. Старательно пряча глаза, Митя сообщил своим спутникам, что намерен сдаться казакам, и постарается при этом отвлечь внимание на себя, чтобы женщины и Антон успели проскользнуть мимо засады на тропу, ведущую к перевалу…

— Пожалуйста, поймите меня правильно! — Он наконец поднял голову и обвел взглядом своих товарищей. — Надо признать, что мы с вами угодили в западню, и из нее нет выхода. И так как я — самая желанная для Мордвинова добыча, значит, я и должен попасть ему в руки. — Митины глаза встретились с Машиными — широко открытыми, полными отчаяния. Щека его нервно дернулась, и он почти сердито сказал:

— Я не могу допустить, чтобы вы страдали или, того хуже, погибли из-за меня. Простите! — Он резко отвернулся и произнес внезапно охрипшим голосом:

— Прошу только, не уговаривайте меня. Я все решил окончательно. — Вновь повернулся к ним, обвел глазами все еще не пришедших в себя от потрясения Антона и Басону, остановился мрачным взглядом на Маше и тихо добавил:

— Прощаться тоже не будем.

Долгие проводы — лишние слезы! Сейчас я уйду, а вы постарайтесь незаметно…

— Барин! Дмитрий Владимирович! — Антон вскочил на ноги и показал рукой куда-то вверх. — Смотрите! Смотрите!

Под ноги им посыпалась мелкая щебенка, сухой козий помет, и все четверо замерли в изумлении: прямо над их головами спокойно и гордо шествовали две оленухи с совсем еще маленькими, очевидно, недавно родившимися телятами.

Животные словно парили в воздухе, и, только присмотревшись, удалось заметить, что они передвигаются по узкой скальной полке, размером в пару аршин, не более, которая казалась снизу не шире атласной ленты в девичьей косе.

— Тропа! — выдохнули они одновременно. — Тропа! — закричали радостно, вскочили с мест, все еще не веря своему счастью, которое не подвело их и на этот раз, расщедрившись в последний момент на воистину королевский подарок.

Только взобравшись на карниз, они поняли, насколько точно название тропы отвечало нынешнему ее состоянию.

Гигантская россыпь поглотила ее начало, и теперь она проходила гораздо выше, чем прежде, так что молодым людям пришлось приложить немало усилий, чтобы подняться на нее, но ненадежному, грозящему обвалами склону. Вблизи тропа представляла еще более жалкое зрелище, чем снизу.

Нога человека не ступала на нес уже лет десять. Постоянные камнепады, стекающие со скалы многочисленные ручьи постепенно подтачивали карниз, и на некоторых участках его оставалось на вершок, не более. И в подобных местах приходилось идти, прижавшись лицом к скале, уповая лишь на бога да на везение.

Склон, который они пересекали, был крутым и на головокружительной высоте падал отвесно вниз. В какое-то мгновение Маша представила, что будет, если один из них не удержится на тропе. Наверное, потянет за собой всех остальных в эту ужасную бездну, дно которой усеяно острыми, как штыки, скалами. Но она тут же постаралась отогнать от себя эти мысли. Все они по настоянию Мити обвязались одной веревкой, и если даже один из них сорвется с карниза, оставшиеся трое в состоянии удержать и спасти его.