Грех во спасение

– Так и Васька покуда еще не баба!

Пришлось Глафире сдаться, да и где уж устоять одной против двоих!

– Развяжи мошну, доставай деньгу! – скомандовал дед.

– Вот-вот, – запричитала Глафира, – опять в девчонкино приданое лапу запускаешь?

– Не бойся, не пропью, – успокоил ее супруг, – сама знаешь, сколько возьму, все возвращаю. Ермолай дело знает! Наперед надо купить, потом копыта обмыть. Доставай, старая, пока я не разозлился.

Вздыхая и причитая, полезла Глафира в подполье. Достала надежно припрятанный кисет. В кисете лежали Васенкины деньги, когда-то выплаченные ее матери заводской конторой за погибшего мужа. Дед вытребовал у Глафиры еще иголку, новую, не использованную, и пошли покупать ружье в заводскую лавку.

Ружей в лавке было более десятка. Матово поблескивая обильно смазанными стволами, стояли они до поры до времени в деревянных гнездах, дожидаясь, когда придут дед Ермолай и Васена, чтобы выбрать самое лучшее из них.

Прасковья Тихоновна, присутствовавшая при покупке, посмеиваясь, вспоминала, как сияли при этом девчоночьи глаза, как довольно щурился и кряхтел старый Ермолай.

Васена точно прилипла к прилавку, не в силах отвести взгляда от ружей. У нее даже дух перехватило от предвкушения радости: подумать только, скоро одно из них станет ее собственным!

Сперва дед Ермолай прибросил каждое ружье на вес, отобрал четыре самых легких и выложил их рядком на прилавок. Потом взял одно из них и передал Васене.

– Держи эдак! – И показал, как держать: левой рукой за конец ствола, правой – за ложу, курком вверх.

Руки у Васены тряслись, как овечий хвост, от нетерпения и сильнейшего волнения.

– Не дергайся! – прикрикнул на нее Ермолай.

Достал из кармана завернутую в чистую тряпицу иглу и осторожно уложил вдоль ствола, перед тем сильно его намуслив.

Иголка не скатилась, лежала плотно.

– Добро! – сказал Ермолай и, ухватясь правой рукой наизворот за шейку ложи, стал медленно поворачивать ружье так, что конец ствола описал в воздухе полный круг.

Васена, Прасковья Тихоновна и ее ныне покойный муж Захар, тоже, кстати, отменный рыбак и охотник, а также все пребывавшие на тот момент в лавке терзинцы наблюдали за дедом, затаив дыхание.

Иголка, хорошо заметная на темной поверхности ствола, по-прежнему держалась плотно и падать не собиралась.

– Добро! – повторил Ермолай, закончив оборот, и приказал Васене: – Сними иглу!

Тот же самый прием дед повторил и с остальными ружьями. Но из трех только еще одно удержало иглу на полном обороте.

– Ну, которое из двух возьмем, дочка?

Перескакивая взглядом с одного ружья на другое, Васена даже покраснела от возбуждения, боясь ошибиться.

– Вот это! – и показала на то, у которого ложе темнее и курок с красивой насечкой.

– Сейчас проверим, верный твой глаз ай нет? – усмехнулся Ермолай.

Он снял оба ружья с прилавка, поставил их прикладами на пол и, накрыв ладонями концы стволов – правой ружья, выбранного Васенкой, левой – другого, с силой надавил. После этого показал девчонке обе ладони. На правой кольцевой оттиск был четче, а выпуклый кружок темнее.

– Выходит, глаз твой верный, – похвалил воспитанницу Ермолай и подал ей ружье с темным ложем и красивым курком.

...Так и стала Васена Колобова охотницей.

Стрелять она научилась быстро. Глаз у нее был верный, а главное, молодой. Вскоре Ермолай стал сопровождать ее в тайгу лишь «для порядку». Васена скрадывала уток по озеркам, била тетеревов в перелесках, а Ермолай посиживал себе на полянке у костра либо дремал в балагане на мягкой подстилке из пихтового лапника. На его долю оставалось лишь отнести добытую дичь на господскую кухню.

Через год уже на пару с воспитанницей он стал пропадать из дому на неделю, а то и на полмесяца, и итогом этих ходок по никому не известным местам стала поначалу новая изба, потом десяток овец, две коровы, три лошади... Дед и Васена теперь отправлялись в тайгу верхами, а в помощь Глафире наняли двух работников. И немудрено, хозяйство разрасталось, а Глафира и в прежние-то времена была не ахти какой хозяйкой.

А в Терзе окончательно уверились в том, что дед где-то втихую моет золотишко, но теперь уже вместе с Васеной. Однако какие бы попытки ни предпринимались выследить девку и старика, ни одна из них не увенчалась успехом. Тогда в поселке решили, что деду не иначе сам лешак помогает, благо, и обличьем они, похоже, один в один...

Со следующей осени дед и вовсе перестал ходить в тайгу. Не успевал он за легкой на ногу Васеной.

Глафира по первости корила Ермолая, что отпускает девчонку в тайгу одну, потом смирилась, постепенно привыкнув и к тому, что Васена сменяла ухват и прялку на ружье. С той поры, когда девушка первый раз отправилась на охоту, жить стало поначалу сытнее, а потом и достаток появился...

Дед Ермолай, записавшись в домоседы, быстро одряхлел и только в теплые летние дни спускался с печи на крылечко погреть на солнце старые кости. Так протянул он еще два года и отдал богу душу. Васена похоронила его рядом с могилами отца и матери и в восемнадцать лет стала полной хозяйкой в доме и кормилицей окончательно обезножевшей тетки Глафиры...