Грех во спасение

Маша подошла к Антону. Глаз лакея украшал приличный синяк, а нос основательно распух. Пришлось доставать еще одну ассигнацию, после чего солдат клятвенно пообещал, что не скажет об их спуске в рудник даже на дыбе.

– Что же ты, голубчик, не предупредил нас, что Дмитрий Гагаринов в другом месте сегодня работает? Отправил нас прямо в лапы уголовников, а потом еще сокрушаешься, – в свою очередь укорила его Маша.

Солдат смущенно развел руками:

– Бес попутал, барышня! Запамятовал я, клянусь всеми святыми, что князь сегодня в другой штольне работает. Их ведь каждый день с уголовными меняют. Совсем из головы вылетело, когда вас здесь увидел. Простите, не со зла это! – Он испуганно оглянулся по сторонам и неожиданно попросил: – Только жениху своему, Дмитрию Владимировичу, не говорите, ради бога! – Достал из-за пазухи обе ассигнации и подал их Маше. – Возьмите деньги, раз уж под неприятности вас подвел...

– Нет уж, теперь они твои! – Маша отвела протянутую руку. – Ты рисковал, когда позволил нам спуститься в рудник, а что смены перепутал, так это с каждым может случиться.

Солдат поспешно спрятал деньги под рубаху, и только позже Маша поняла его торопливость: за те десять рублей, что она заплатила ему за услугу, в Терзе можно было купить приличный дом...

Прасковья Тихоновна встретила их за воротами, смерила взглядом, осуждающе покачала головой и первой прошла в избу.

Маша и Антон виновато переглянулись и последовали за ней.

Их валенки после первой же прогулки по поселку пришли в полную негодность. И Прасковья Тихоновна безжалостно затолкала их в печь. Сразу же завоняло паленой шерстью, а хозяйка усмехнулась:

– Сейчас Мордвинов на запах прибежит, непременно проверит, не вы ли сегодня в рудник спускались?

– Откуда вы знаете? – Маша смотрела потрясенно. – Когда вы успели?

– Так после вашего ухода ко мне сам плац-майор заглядывал, потом его помощник. Интересовались, в какую сторону вы пошли. Так что Мордвинов непременно заявится.

Но на этот раз каким-то чудом все обошлось. Комендант так и не появился, а начальник тюрьмы пришел на следующий день знакомиться, но за весь вечер и словом не обмолвился о своих подозрениях. Несмотря на пост, с аппетитом откушал пельменей, выпил две стопки китайской водки, хотя и сморщился при этом, обозвав заграничное изделие форменным безобразием. Потом передал Маше разрешение коменданта видеться с женихом до свадьбы еженедельно в течение часа, но только в одной из комнат острога. Маша постаралась скрыть свое разочарование. Но не в ее силах было заставить Мордвинова изменить свой приказ. Старик действовал по инструкции, а переступить ее для него было равнозначно самоубийству.

25

Свадьбу назначили по окончании поста, на двадцатое апреля. Сам комендант вызвался быть посаженым отцом, а в посаженые матери Маша выбрала Прасковью Тихоновну, чему та была несказанно рада и тут же затеяла шить обновы к свадебному торжеству.

За три недели пребывания в Терзе Маша успела обзавестись своим кругом знакомых. Подружилась с соседками Прасковьи Тихоновны, такими же бойкими и разбитными казачками, говорливыми и порой не в меру острыми на язык. Познакомилась она и с женой начальника завода Натальей Федоровной Арсентьевой, полной сорокалетней женщиной, и со второй представительницей светского общества Терзинского Завода – женой плац-майора Лавренева Клавдией Петровной. Обе дамы были обременены детьми, семейными заботами, но, несмотря на солидную разницу в возрасте и официальное положение своих мужей, отнеслись к Маше с неподдельным участием и всячески помогали ей приспособиться к новой нелегкой жизни.

Позже Митя рассказал ей, что задолго до ее приезда в Терзю обе эти женщины, прознав, что в острог доставили из Читы четверых молодых дворян, осужденных на каторжные работы, прислали заключенным тюфяки и подушки, передали им самое необходимое из белья. Иначе Мите и его друзьям пришлось бы спать прямо на голых нарах, так как у них не было собственных постелей. А потом та и другая дама стали их подкармливать, посылая то молока, то пирогов, которые в любой семье поселка пекли с величайшим мастерством и выдумкой. Как-то Клавдия Петровна попробовала перечислить Маше все виды начинок, какие она использовала в своих пирогах и кулебяках, назвала их не менее полусотни и махнула рукой: слишком много, все называть – времени не хватит.

Она же рассказала Маше историю про образок, который Митя носил у себя на груди, тот самый, подаренный ею в Петропавловской крепости. Ее муж в присутствии тюремного лекаря, тоже из бывших каторжан, как начальник тюрьмы должен был лично осмотреть каждого вновь поступившего осужденного. Женатым каторжникам он разрешил оставить кольца и нательные кресты, но на шее Дмитрия Владимировича вместе с крестом висел образок Пресвятой Богородицы, и плац-майор потребовал его снять, посчитав, что достаточно и одного креста. Но бывший князь Гагаринов наотрез отказался сделать это, заявив Лавреневу, что позволит снять его только вместе со своей головой, и тот, подумав, образок ему оставил...