Грехи

Эрика смотрела, как молодая девушка уселась на, заднее сиденье «харли», обхватила парня за талию и мотоцикл с ревом понесся по улице. Когда Петит подняла руку в знак прощания, Эрика покачала головой и, отвернулась. Да, у Боу сложная семья, подумала она, они все такие разные. Ей не доводилось встречать подобные семьи. Большинство делилось своими мыслями, желаниями, мечтами, а семейство Боухэнонов напоминало ей диких зверей, которых она когда-то видела в зоопарке Сент-Джоуна, – они были семьей только потому, что обстоятельства свели их вместе.

Петит Боухэнон была похожа на паукообразную обезьяну – крошечная, хорошо сложенная, веселая и неугомонная. Бобби больше походила на тюленя, лоснящегося, щеголеватого, но покладистого – исполняющего все трюки по команде хозяина – и дружелюбного. Берт, очевидно, был змеей, несмотря на то, что больше напоминал ей ласку. А Боу? Она улыбнулась – здесь все просто. Он был пантерой – скрытный, вкрадчивый, мускулистый, умный и такой красивый.

Боухэноны были такие же разные, как звери в зоопарке, но одно связывало их – ненависть к змее.

Глава 7

– Ты вечером собираешься к друзьям? – спросила Ронда Грант.

Эрон не заметил, что она вошла, и сейчас, натягивая через голову тенниску, обернулся на ее голос.

– Да.

– Не думаю, что я готова остаться одна, Эрон. У тебя впереди целое лето. Не можешь ли ты встретиться с ними в другое время?

Эрон уперся руками в шкаф и медленно вздохнул:

– Прошла уже неделя, мама, и я не покидал тебя…

– Это неправда. Сегодня днем ты ходил на выпускай праздник в школу.

– Ты не дала мне договорить, – не спеша произнес он, призывая себя к терпению. – Я собирался сказать, кроме часа сегодня днем. Мне нужно какое-то личное время, и ты, я думаю, хотела бы тоже немного побыть одна.

– Побыть одна? Я уже почти год одна, с тех пор, как твой отец уехал от меня.

Эрон выпрямился и посмотрел на мать, стоящую на пороге его комнаты. Эта сорокасемилетняя женщина была все еще красива, вернее, могла бы быть красивой, если бы не постоянное выражение скорби на лице.

– А, так в этом все дело, да? Уже почти год, как вы с отцом расстались, а ты ведешь себя так, словно потеряла человека, без которого не можешь жить. Мне кажется, ты вполне обходилась без него, пока он был жив. Не думаю, что ему хотелось бы, чтобы ты оплакивала что-то, что умерло задолго до его смерти.

– Ты становишься похож на своего отца, – с горечью в голосе процедила она сквозь стиснутые зубы.

– О господи, мама, оставь это в покое, хорошо? Ты то рыдаешь, что твое сердце разбито, потому что человек, которого ты любила больше всего на свете, мертв, то оскорбляешь его. Как можно?

– И ты будешь говорить мне, что любил его? – Она прижала руки к худой, почти плоской груди, вздымавшейся от возмущения. – Мне, помнится, что вы оба беспрестанно спорили, когда ты был дома на весенних каникулах в прошлом месяце.

– Мы решали наши проблемы, – спокойно ответил Эрон.

– Решали? Или в то утро вы с ним собрались на рыбалку потому, что ты хотел получить последний шанс решить свои проблемы?

– Оставь это, мама. Он мертв, пусть он покоится с миром. – Эрон взял со спинки стула свою нейлоновую куртку и прошел мимо матери в коридор. – И мне дай жить в мире, пожалуйста.

Но Ронда, явно не настроенная на это, последовала за ним до входной двери.

– Что нужно было этой Кэссиди, зачем она звонила?

Эрон остановился и ответил не оборачиваясь:

– Это я звонил им. Я хотел поблагодарить Эрику за те добрые слова, которые она сказала об отце сегодня на выпускном празднике. Миссис Кэссиди просто хотела добавить кое-что от себя лично, она очень внимательная женщина.

– К моему мужу, – буркнула Ронда. – Все говорили о них.

– Мама, он помогал ей собирать материал. – Эрон открыл было дверь, но теперь снова закрыл, хлопнув по ней ладонью. – Господи! Он мертв! Оставь его в покое!

Окончив свою тираду, он обернулся и посмотрел в глаза матери, удивительные светло-серые глаза, которые могли обнимать взглядом или не подпускать близко, а сейчас были снова полны слез.

– Он всех любил и был внимателен ко всем на свете, кроме меня, но я все лее любила его.

Вздохнув, Эрон капитулировал, обнял мать и положил подбородок ей на макушку.

– Отец любил тебя, но твоя ревность разрушила любовь. У него был непримиримый характер, он не мог изменить себя в угоду тебе и опровергать твои подозрения.

Теперь она рыдала, ее хрупкое тело сотрясалось от горя в объятиях сына.

– Я не могу простить, что он оставил меня, но я не хочу, чтобы он был мертв.

– Я понимаю, мама, понимаю.

Неожиданно рассердившись, Ронда замерла и высвободилась из его рук.

– Откуда тебе знать? Ты такой же, как он. Ты отказывался дать ему то единственное, о чем он всегда просил тебя.

– Хорошо, но в конце концов он победил, ведь так? Я буду практиковать здесь, в Сент-Джоуне, как ему всегда хотелось.

К его удивлению, Ронда рассмеялась.