Грехи аккордеона

В Хорнер она никогда не рвалась. Когда бульдозеры разнесли дом Релампаго, они двинулись в Сан-Антонио, где, по убеждению Адины, было больше возможностей. Одолженный грузовик проехал шесть миль на север вдоль зарослей мескито, казавшихся сквозь пыльные стекла царапинами на полотне пейзажа, и на самой окраине Хорнета сломался. Абелардо с мальчиками – Кресченсио недавно исполнилось одиннадцать лет, но он был уже силен, как взрослый мужчина – закатили машину в мастерскую; Адина с Фелидой на руках шла рядом. В мастерской Абелардо встретил двух знакомых музыкантов: гитару и bajosexto [81] – они стояли у телефона и, переругиваясь, объяснили ему, что ищут аккордеониста, поскольку минуту назад узнали, что этот hijo de la chingada [82], этот кретин свалился с виадука и сломал себе таз о торчавший из воды камень. Никто понятия не имеет, зачем его туда понесло.

– Borracho [83], – сказал bajo sexto.

– Loco [84], – добавила гитара, сочиняя попутно одну-две строчки corrido об этом идиоте.

Как только Абелардо выкопал из коробок с кастрюлями и простынями свой аккордеон – не «Маджестик», на котором он играл в последнее время, а маленький зеленый двухрядник – как только Адина нашла его выходные туфли и вычистила их до блеска, как только он переоделся в синие габардиновые брюки и белую рубашку, они сразу отправились играть – на пикник в северную часть Хорнета. В двенадцать часов следующего дня Абелардо вернулся в мастерскую, грязный и мятый от похмелья и ночевки под кустом, но тут выяснилось, что его жена поселилась в старом трейлере на краю баррио. Путешествие в Сан-Антонио отменяется.

– Как ты могла решать такие вещи, даже не посоветовавшись с мужем? У тебя что, яйца за ночь выросли? А ну покажи. – Он потянулся к подолу ее платья.

– Пошел к черту! Кто должен решать, если ты уходишь работать и не показываешься месяцами, или на всю ночь, как сейчас? Я что, должна сидеть и не дышать? Когда мальчик попал в колесо, ты был в Мичигане, и кто кроме меня должен был тогда решать? Ты оставил меня в поломанной машине, а сам ушел на фиесту, что я должна была делать, не дышать и умереть?

Он попросился обратно в «Сизый голубь» (хоть это и означало шесть миль в один конец), но жена директора-англо сказала, чтобы он катился куда подальше. У нее нет работы для человека, который увольняется, а через два дня просится обратно. А раз так, и поскольку у него есть дети, которых нужно кормить, а работы нет, он снова отправился на два года в поле, в Лаббок, на луковые плантации; глаза его покраснели и постоянно слезились, луковая вонь въелась в одежду и в кожу, вокруг суставов лучами расходилась грязь, похожая на картинку взрыва – голова же, словно рука человека, теребящего в кармане монету, постоянно перемалывала мысли о том, какая же это несправедливость – он, музыкант, вынужден портить руки на полевых работах.

– Взгляни по сторонам, – жестко сказала Адина, – женщины поднимают семьи. Мужчины неизвестно где играют на аккордеонах.

И каким же стало для него облегчением, когда «Сизый Голубь» перешел в другие руки, и новый хозяин лично пригласил его на службу.

Трейлер

Трейлер, который нашла в Хорнете Адина, стоял у пыльной дороги на юго-западной окраине баррио. К востоку баррио переходило в уличный лабиринт, на юге лежало громадное пастбище, по которому бродили семьдесят лошадей невиданных окрасов, на западе грязная медеплавильня, а за нею – череда оврагов и низких холмов, пепельного цвета полынь, усыпанная клещами, мутное и широкое, словно скатерть, небо, и повсюду вокруг миллиарды мелких камней. Трейлер хоть и стоял в самом конце улицы, все же был подсоединен к канализации, совсем не то, что липкая и вонючая восточная colonia, где люди жили в упаковочных ящиках или под навесами из обрезков железа.

Трейлер был обшарпанный, но все же просторнее, чем старый дом Релампаго, с тремя спальнями-каморками, гостиной и кухней; спереди раскладная лестница и пара баллонов с пропаном, похожих на сдвоенную бомбу. Сразу за трейлером проходило автобусное кольцо, на этот расчищенный бульдозерами круг, выходили шоферы – облегчиться на кучу колес. Почему, спросила как-то Фелида, и мужчинам, и собакам нужно обязательно писать на что-нибудь? И получила оплеуху за неприличный вопрос. Черный выхлоп двадцати автобусов волнами качался перед трейлером, вместе с визгом тормозов и ревом переключаемых передач.

Абелардо сочинил песенку:

Эй, ты, старый вонючий автобус
Я мечтал о любви и богатстве,

Видел сны про свободу и счастье
В ночь, когда ты рычал, как десяток слонов,
И дымил, как труба крематория
Ах, зачем ты гудел, для чего ты ревел,
Разрушая мой сон, мои грезы.