Грехи ангелов

— Ладно, тогда как-нибудь потом, — тихо сказала Люси, взглянув на часы. — Мне пора…

— Идешь на репетицию?

— Да. Мне нужно пройти песни из «Мэрилин» вместе с Роуз… Боже мой, — спохватилась она, — а где мое полоскание?

— Кажется, я видел твой флакон в ванной комнате.

Она любила распеваться, лежа в ванной. Прошлый вечер не был исключением. В эти прекрасные моменты оставалось лишь сожалеть о том, что никто не слышит ее восхитительного голоса, так раскованно и проникновенно звучащего в маленькой ванной комнате. Слава Богу, хоть Ричард слышал, как она способна петь. Вчера же в ее голосе было нечто совершенно исключительное. Ричард так и замер с другой стороны двери. Он стоял на потертом коврике и слушал, как ее голос произносит нежно-печальные слова песни, то возвышаясь до самого верхнего регистра, а потом вдруг трепетно затихая. Это было так чудесно, что у него сжалось горло.

Люси вышла из комнаты, а через секунду появилась с флаконом в руках.

— Надеюсь, это тебе поможет, — усмехнулся Ричард.

— Пожалуйста, не смейся надо мной! — с улыбкой попросила она. — Ну, пока!

— Я приготовлю ужин, — серьезно сказал он.

Она послала ему воздушный поцелуй.

Внезапный порыв ветра едва не вырвал зонтик из рук, вывернув его наизнанку. Люси тихо выругалась и, перейдя через улицу, направилась кратчайшим путем к Примроуз-хилл. Дождь лил всю ночь, и теперь на мостовой были сплошные лужи, а с деревьев капала вода.

Ее мысли снова вернулись к Ричарду. Как он насторожился, когда она заикнулась о том, чтобы прочесть его записи! Скрывать что-то было совсем не в его духе. Интересно, что же такое там написано, если он хочет это скрыть? Люси зажмурилась от нового порыва ветра, на мгновение ослепившего ее. Но ведь и она кое-что скрывает от него, разве нет? Были в ее прошлом такие эпизоды, о которых лучше бы Ричарду не знать. По крайней мере ей меньше всего этого бы хотелось. Зачем ему знать о том, как ей приходилось унижаться, тем более что этим она так ничего и не добилась.

Ее пронзил жгучий стыд. Нечто подобное она делала и теперь, когда встречалась с Роджером, чувствуя себя в долгу перед ним за то, что тот помог Ричарду получить роль в «Больнице». Когда она решалась на это в прошлом, поначалу ей тоже казалось, что она поступает правильно. Несмотря на то, что какой-то тихий внутренний голос беспрестанно твердил ей одно: «Не будь дурой!..» Совсем как сейчас.

Ричард нагишом стоял у окна и смотрел, как Люси борется с дождем и ветром. По оконному стеклу ползли капли, и ее маленькая фигурка, пересекающая парк, сделалась едва различимой. Ричард поежился и потянулся за просторным свитером, который ему связала мать еще в те времена, когда он был студентом. Надев свитер, он прошлепал босиком на крошечную кухню и набрал в чайник воды, чтобы сделать себе чашку растворимого кофе. Занявшись этим привычным утренним ритуалом, Ричард унесся мыслями в те времена, когда он играл в «Монахах и блудницах». Тогда-то он и повстречал Люси.

Он заметил ее почти сразу, едва войдя в дверь и увидев, как она спускается по лестнице. Она была единственной скромно одетой девушкой в театре, не демонстрировавшей окружающим мужчинам все свои прелести, которыми щедро одарила ее природа. Впрочем, она в этом и не нуждалась. Он хорошо помнил, как от одного взгляда на нее, от одной ее улыбки его бросило в жар. Даже теперь от одного этого воспоминания его сердце начинало колотиться.

С вечеринки, устроенной после спектакля, они ушли вместе. Он бережно держал ее за руку. Другой рукой он прижимал к себе бутылку вина, которую вынес под пальто. Когда им наконец удалось поймать такси, Люси так закоченела, что ему пришлось отогревать ее, крепко обняв и спрятав ее ледяные руки в глубокие карманы своего пальто. Ну а потом в его маленькой жаркой квартирке в Кеннингстоне они как сумасшедшие бросились заниматься любовью. Все произошло так естественно. По крайней мере для него.

Ричард налил из чайника полную эмалированную кружку кипятка и, не сходя с места, принялся за кофе. Конечно, с тех пор многое переменилось, однако они по-прежнему любили друг друга. В себе он был уверен абсолютно. Ни для какой другой женщины места в его сердце не было. Люси была для него единственной желанной.

Ричард прислонился к низенькому кухонному шкафу и уставился на стену, обклеенную дешевыми обоями, которые остались еще от прежних хозяев. Рисунок на обоях изображал ряды помидоров, перемежающихся с кукурузными початками и румяными яблоками. Последние больше напоминали те же помидоры… Он неохотно подумал о том, что пора бы наконец содрать эти дурацкие обои и вместо них наклеить что-то более симпатичное. Потом его взгляд скользнул в комнату и уперся в пишущую машинку. Словно сомнамбула, он двинулся прямо к ней и, устроившись в своем старом скрипучем кресле с ободранной обивкой, принялся ритмично печатать.

Макс продолжал разглагольствовать, и Джемми почувствовал, что изрядно утомился.