Грехи ассасина

— Сэр, он грязный шпион, — сказал Грейвенхольц.

— Да, он шпион. Поэтому я приговорил его к смерти. — Полковник смотрел на Ходжеса. — А еще он солдат, выполнявший приказы, и чертовски храбрый человек, который заслуживает того, чтобы его поставили перед взводом и расстреляли со всеми воинскими почестями, а не использовали для развлечения трусов.

Голос Грейвенхольца упал до хриплого шепота.

— Сэр, вы не имеете права…

— Ты нарушил мой приказ и опозорил себя. Так издеваться над человеком! Если бы я не нуждался в тебе, то пристрелил бы как бешеную собаку. — Рука Полковника легла на рукоять пистолета. — Свободен. И это дерьмо забери с собой.

Грейвенхольц, неловко отдав честь, зашагал прочь. Его чумазый подчиненный потащился следом.

— Сэр, — обратился к командиру один из охранников, — пленного запереть?

— Дайте ему как следует умыться. Где родник, сами знаете. Не торопите, но и не подходите слишком близко. И постоянно держите под прицелом. Постоянно. Когда умоется, дайте помолиться и приведите сюда. Мы избавим его от страданий. — Полковник снова повернулся к пленному. — Солдат, ты готов предстать перед Создателем?

Тот кивнул.

— Извини, у меня нет твоей святой книги, чтобы ты смог прочесть…

— В этом нет необходимости, сэр, — прохрипел Ходжес. — Коран я помню наизусть.

— Кроме того, он был бы осквернен моим прикосновением. Я прав?

Изувеченный фидаин смотрел прямо перед собой.

Ракким проводил взглядом его и обоих охранников. Порыв ветра из низины принес с собой запахи сосны и кедра — чистые запахи земли и вечности. Хорошо бы Ходжес успел вдохнуть их перед смертью. Странное дело. Согласно полученной информации, Полковник слыл ярым ненавистником мусульман, одержимым жаждой мести, но в реальности все выходило иначе. Хотя Закари Смит без малейших колебаний казнил врагов, в его поведении Ракким не усмотрел ни капли жестокости, лишь строгую справедливость. Зверем оказался Грейвенхольц. Даже чудовищем. И иногда он срывался с цепи.

Полковник озирал холмы и долины. Ветер развевал его длинные волосы. Он прищурился, словно ожидая появления какого-нибудь призрачного воинства, сонма ангелов во всей их красе.

Ракким припомнил нового президента пояса на экране телевизора в закусочной «Пиггли-Виггли». Охотники за соседним столиком передразнивали его, называли зубоскалом. Вообразить нечто подобное в Сиэтле он даже не пытался. По крайней мере, в общественном месте. А ведь политики везде одинаковы. Большинство их являло собой сборище слабых, самодовольных болтунов, готовых на все, лишь бы выглядеть привлекательными для тех, кто на них смотрит. Они всегда лицемерили. Даже Кинсли то и дело приходилось идти на самые невыгодные компромиссы, лавировать между консервативными аятоллами и современными технократами, смягчать предлагаемый запрет на поездки для незамужних женщин и возвещать об этом как о своей победе. Такова их суть. Конечно, Ракким отдавал себе отчет в необходимости доверить кому-то управление государством, просто сам бы он предпочел видеть у власти человека жесткого, но благородного, с твердым характером и чувством приличия. Кого-нибудь вроде генерала Кидда или Полковника.

— Что за ребят мы видели по пути сюда? — спросил он. — На которых чуть не падали их собственные палатки.

— Люди Лестера. Он привел их с собой, когда присоединился ко мне около пяти лет назад. Приграничные рейдеры. На самом деле их всех следовало бы повесить. Сброд, по большей части не признающий дисциплину, это ты верно заметил, но бойцы отличные. Как и сам Лестер. Ему не хватает обаяния, у него скверный характер, но когда труба зовет…

— На твоем месте я бы беспокоился о времени, когда труба молчит.

— Мы с Лестером старые приятели, — глядя в сторону, произнес Закари Смит. — Мне показалось, что пленный узнал тебя.

Замечание застало Раккима врасплох. Впечатленный наблюдательностью Полковника, он даже не решился солгать.

— Нас представили, когда я посещал академию.

— Когда он увидел тебя рядом со мной, — Закари Смит подставил лицо ветру, — наверняка понял, что ты стал изменником. Должно быть, у него сердце едва не разорвалось.

— Фидаины путешествуют налегке. Сердце стало бы лишним грузом.

Полковник посмотрел на него.

— Возможно, ты не испытывал особых угрызений совести, когда предавал свою страну, однако многим людям, подобным этому молодому пленному, даже в голову не придет поступить так же. Ни за любовь, ни за деньги. Русские, как ты сказал, богобоязненный народ, а потому, мне кажется, стоит иметь с тобой дело, мистер, но не надейся на доброе к тебе отношение.

Примерно через час охранники привели умытого Ходжеса. С выполосканной одежды еще капала вода. Цепи звенели при каждом шаге, а скованные руки он держал перед собой.

— Солдат, ты готов? — спросил Закари Смит.

Пленник расправил плечи, встав лицом к ветру.

Охранники подвели его к краю скалы и по знаку командира подняли винтовки.

— Сэр, — обратился вдруг Ходжес к Полковнику. — Можете ли вы выполнить одну мою просьбу?