Грехи девственницы

Только вот не обладал телом джентльмена, натренированного верховой ездой и занятиями спортом. Это было тело воина. Худощавое и крепкое. Таившаяся в стальных мускулах мощь готова была вырваться на свободу в любое мгновение.

Но смотреть на Гейбриела лишь краем глаза было недостаточно для Мадлен. Она развернулась и теперь наслаждалась зрелищем. Согревшаяся кровь прилила к ее щекам и быстрее заструилась по венам.

Мадлен ужасно захотелось провести пальцем по ложбинке, пробегавшей по груди Гейбриела, делящей на части его плоский живот и скрывающейся за поясом штанов. Однако Мадлен израсходовала небольшой запас сил на поворот головы, поэтому теперь изучала тело Гейбриела, лишь осторожно следя глазами.

Молодой человек обмотал вокруг талии полотенце, а потом стянул с себя бриджи. Поймав на себе взгляд Мадлен, он вопросительно вскинул бровь.

— Мы же решили не обращать внимания на существующее между нами притяжение, помнишь?

Но Мадлен не отвела взгляда. Она не могла этого сделать.

— А разве я позволила себе что-то не то?

— Все написано в твоих глазах. — Гейбриел бросил бриджи на пол.

— Насколько я помню наше соглашение, мы договорились ничего не предпринимать. Но ведь думать-то не запрещается.

Лицо Гейбриела приняло привычное выражение.

Мадлен вздохнула.

— Я едва не утонула и совершенно без сил. Не стоит опасаться за свою добродетель, тебе ничто не угрожает.

— Хорошо, — произнес Гейбриел. Однако от взгляда Мадлен не укрылось выражение жгучего желания, написанное на его лице.

Молодой человек помог Мадлен встать на ноги.

— Подними руки.

Мадлен попыталась сделать то, о чем ее просили, но не смогла оторвать руки от тела даже на дюйм. Она невероятно устала. Вот только отдохнет немного, и все получится. Она знала это. И все же Мадлен охватило сводящее с ума ощущение собственной беспомощности. Шпион, выказавший свою слабость, заканчивал свою жизнь на виселице.

Мадлен упрямо вздернула подбородок.

— А потом будешь обвинять меня в том, что я соблазнила тебя своей наготой?

— Твоя рана кровоточит под повязкой.

Мадлен стоило рассказать Гейбриелу правду. Неужели образ жизни шпионки поглотил ее настолько, что она не в состоянии была сообщить человеку, спасшему ее жизнь, о себе хоть что-то? Неужели ей до конца жизни придется прятаться за язвительными замечаниями? И все же губы Мадлен оставались плотно сжатыми.

— Мадлен…

— Я не могу пошевелиться! — Она заговорила, прежде чем успела придумать причину для того, чтобы этого не делать.

Гейбриел еле слышно выругался, однако его взгляд смягчился. Он развязал тесемки, удерживающие сорочку на плечах Мадлен, и раздел ее. Теперь она стояла перед ним совсем нагая, если не считать повязки на талии. Гейбриел размотал промокший насквозь бинт и сразу же укутал Мадлен мягким белым полотенцем.

— Иди сюда. — Вот уже в который раз он подхватил ее на руки.

От шелковистой кожи под ее щекой пахло мужчиной. И запах этот был куда чувственнее аромата дорогого одеколона. Мадлен старалась дышать глубоко и медленно, не обращая внимания на плывущие перед глазами темные круги.

Открыв глаза, она обнаружила, что укутана одеялом. Шторы были задвинуты, поэтому Мадлен не могла определить по свету, какое сейчас время суток.

— Ты проспала всего два часа. Так что едва перевалило за полдень. — Гейбриел сидел, развалившись в большом кожаном кресле, которое скорее всего подтащил к кровати Мадлен. Она должна была быть удивлена и ошеломлена тем, что он находился так близко. Но присутствие Гейбриела успокаивало, и Мадлен глубже зарылась в источающие аромат лаванды подушки.

Гейбриел был одет в простые бриджи из буйволовой кожи и белую рубашку с расстегнутым воротом. Подавшись вперед, он провел пальцами по лбу Мадлен.

— Как ты себя чувствуешь?

— Живой. — Большего она не могла сказать, ибо все ее тело ужасно болело. Мадлен набрала в грудь воздуха и попыталась согнуть руки и ноги. Это потребовало усилий, но они все-таки слушались. Рана пульсировала болью, и Мадлен приподняла край одеяла, чтобы осмотреть ее.

Гейбриел отдернул руку:

— Не поднимай одеяло.

Руки Мадлен скользнули по новой чистой повязке, а потом вниз по бедрам. Она была полностью обнажена.

Взгляд бледно-зеленых глаз Гейбриела сосредоточился на том месте, где дрожала под одеялом ее рука. Он видел Мадлен обнаженной. При мысли об этом позвоночник Мадлен обожгло огнем, который затем растворился в ее лоне.

— Что с моей раной? — хрипло спросила она.

— Три шва разошлись, но остальные целы. Рана затянется, если ты останешься в постели на некоторое время.

— Это невозможно.

— Мадлен…

— Два дня. Я не могу пропустить маскарад. Слухи наверняка уже поползли по городу. И если я не появлюсь на балу у леди Уиллер, все сочтут, что я умерла.

Подбородок Гейбриела сжался, как и предполагала Мадлен.

— Неужели этот аукцион стоит твоей жизни?

— Ты хочешь, чтобы я положила ему конец? — В ожидании ответа у Мадлен перехватило дыхание. Что скажет Гейбриел? Она не знала, чего хочет больше: признания в том, что он использует этот аукцион для собственного расследования или обещания прекратить это самое расследование ради ее безопасности.