Грехи дома Борджа

Из всех дам, сопровождавших донну Лукрецию, только я побывала за пределами Италии, но это не считалось, потому что я была слишком мала и сейчас ничего не помнила. Большинство не выезжали дальше Тиволи или купален в Стиглиано. Но если кого и страшил долгий путь, никто не подавал виду. В конце концов, мы ведь являлись свадебным кортежем, хотя таким огромным, что могло показаться, будто переезжает целый город со своими поварами и портными, кузнецом, шорником и Алонсо, золотых дел мастером, никогда не мывшим руки из опасения смыть несколько песчинок золота. С нами ехали три епископа, не говоря уже о личных священниках донны Лукреции. Их было двое, как твердила молва, потому что один не вынес бы груза грехов донны Лукреции. Имелись в кавалькаде и господа, галантные кавалеры, они играли в азартные игры, хвастались, пили без меры, льстили нам, дамам, и соблазняли наших горничных. Нас сопровождали потомки Орсини и Колонна, готовые поддерживать дружеские отношения ровно столько, сколько могли жить за счет понтифика, а также более тридцати придворных Чезаре.

Сто пятьдесят карет купили, построили или отняли у богатых римских семейств, чтобы перевезти всю эту челядь, не говоря уже о лошадях, мулах и быках, сосчитать которых я была не в силах. Когда свита дона Ферранте присоединилась к нашей, нас стало, как мне сказали, свыше тысячи. И даже на огромной площади Святого Петра не хватило всем места, приходилось толкаться, мулы кусали друг друга за шеи, переступали копытами, отдавливая ноги грумам. Те из ожидавших, кто был побойчее, действовали локтями, стараясь занять лучшее место под окнами Ватикана, где должен был появиться Папа Римский, чтобы помахать на прощание любимой дочери. Как заметила Анджела, кто наживется на свадьбе донны Лукреции, так это торговцы лопатами. Конюхам предстояло убрать навоз после нашего отъезда. В душе Анджела по-прежнему оставалась крестьянкой, и все ее изречения имели двойной смысл. Точно так говяжью ногу можно использовать дважды: сегодня съесть мясо, а завтра кость пустить на бульон.

Когда наконец мы двинулись гуськом с площади на старые узкие улочки, воинам, присланным Чезаре для нашей охраны, пришлось древками алебард отталкивать в сторону зевак, чтобы освободить нам путь. Не успели мы достичь ворот, как наш авангард, скакавший непосредственно за донной Лукрецией, сопровождаемой с двух сторон Ипполито и Чезаре, был отрезан от остального кортежа застрявшей на мосту Сант-Анджело телегой. Чезаре послал воина узнать, что случилось, и, не получив быстрого ответа, отправился вслед за ним. Я попыталась поймать его взгляд, когда он проезжал мимо, но он смотрел только прямо, напряженно вглядываясь в полутьму, чтобы узнать причину задержки, и на губах его играла досадливая усмешка. Я поежилась, обмотала поводья вокруг луки седла и засунула руки поглубже в рысью муфточку. А если он не поедет с нами? Что тогда?

– Там ломают чертов парапет, чтобы протиснуть телегу! – вернувшись, прокричал он брату.

Мы спешились и принялись кружить на месте, раздраженные и замерзшие, с промокшими ногами, испытывая неловкость, как гости, злоупотребившие гостеприимством хозяев. Чезаре с Ипполито проводили донну Лукрецию под крышу ближайшей лавки, торгующей засахаренными фруктами, и мы с завистью наблюдали, как ошеломленный хозяин трясущимися руками подавал своим неожиданным гостям блюда с имбирным печеньем и миндалем в сахаре.

Наконец повозку освободили, и когда она со скрипом появилась на дороге в дымке пара, поднимавшегося от шкур разгоряченных волов, мы вновь сели в седла и поскакали к воротам. Там мы задержались во второй раз. Ипполито склонился над рукой донны Лукреции и пожелал ей доброго пути, а потом отъехал в сторону, чтобы поговорить с братом. Чезаре перегнулся с седла, взял обе руки мадонны в свои и расцеловал ее в щеки.

Не выпуская рук сестры в изящных алых перчатках, выделявшихся ярким пятном на фоне его черных, он сказал:

– Разбрасывай по дороге блестящие камешки, cara mia [24] , чтобы я мог тебя отыскать.

Они рассмеялись, после чего Чезаре с Ипполито развернули своих коней к городу. Я взглянула на Анджелу. По ее щекам текли слезы, но она не выглядела удивленной. Видимо, с самого начала знала, что Ипполито не поедет с нами. Но не Чезаре. Иначе она наверняка предупредила бы меня. Вероятно, никто об этом не знал, решение приняли только этим утром, когда он пообещал Джованни отвести его к щенкам.

Возможно, увидев меня рядом, Чезаре предпочел заговорить с мадонной по-итальянски, чтобы я поняла каждое слово. Вот именно. Его слова предназначались и для меня, если бы только я могла их расшифровать.

Когда братья проезжали мимо нас, Ипполито слегка натянул поводья и кивнул Анджеле, и та тоже ответила кивком. Как я ни старалась что-то разглядеть в Чезаре, но увидела только, что он поднял руку в черной перчатке, смахнул снег с ресниц, а потом пришпорил коня и двинулся дальше, пробираясь сквозь процессию в обратную сторону, к сломанному мосту и Ватикану. Ни словечком меня не удостоил, ни взглядом.

Но все-таки он пошутил с мадонной насчет блестящих камушков. Как смышленый ребенок из сказки, он хотел удостовериться, что найдет дорогу обратно к сокровищу.