Грехи и подвиги

Малыш Ксавье проявил необычайную для пятнадцатилетнего подростка выносливость, ни разу не показав усталости, не прося отдыха, не жалуясь на голод, хотя они делали долгие переходы, порой давая отдохнуть коням, но не слезая с седла и не развязывая сумок с провизией. Причиной тому была не только и не столько спешка: хоть Эдгару и не приходилось прежде пускаться в долгие путешествия, но от отца, от Луи, от многих, с кем приходилось общаться кузнецу, он хорошо знал, как небезопасны бывают проезжие дороги, и что не стоит иной раз в глухом и безлюдном месте сходить с коня и устраивать беспечный привал. Тем более путникам, у которых кони славные, сбруя достаточно богатая, а одежда выдает определенный достаток. Зато на постоялых дворах, где странники ночевали, им приходилось тратить не так уж много денег – Эдгар заказывал к столу только немного вина и хлеб – добросердечный барон Раймунд нагрузил походные сумки сына парой хороших кусков копченого свиного окорока, дюжиной колбас, мешочком сушеных груш и десятком печеных голубей. Он дал сыну и большую флягу превосходного вина. Однако эту флягу Эдгар пока берег: им с Ксавье может выпасть ночь и под открытым небом, и вот тогда этот запас очень даже не помешает, а на постоялых дворах вино хоть и похуже баронского, но тоже неплохое.

В Гавре им повезло – барка через Ла-Манш отправлялась в тот же день, в день их прибытия, и капитан не взял дорого за перевоз путников и их лошадей, тем более, что кроме них вместе с лошадьми переправлялось еще человек десять разного люда. Однако моряки не зря бранят зловредный пролив: едва успела переполненная барка отвалить от пристани, поднялся ветер, и вскоре сильно заштормило. Люди переносили качку, кто как умел, стараясь лишь держаться ближе к мачте и дальше от лохматых вздыбленных пенными хребтами валов, что так и норовили залить зыбкую посудину, захлестнуть и потопить. Эдгар впервые обнаружил, что совершенно не подвержен той дурноте, от которой страдают и иные моряки – при взлетах барки с одной волны на другую у новоявленного рыцаря не кружилась голова, к горлу не подступала тошнота, в глазах не темнело, и сердце не проваливалось в живот. Так же равнодушен к шторму остался и Ксавье, не проявивший ни малейшего страха, он, ко всему прочему, умел плавать, как, впрочем, и его молодой господин. Хуже всех было лошадям – едва судно стало мотать из стороны в сторону и заливать волнами, животные просто обезумели. Привязанные в центре барки к креплениям мачты, они начали метаться, натыкаясь друг на друга и на людей, грозя их покалечить, или, еще того хуже, расшатать мачту. При этом глаза коней полезли из орбит, а из их глоток вырывалось уже не ржание, а жуткий утробный рев, который лошади издают лишь в состоянии крайнего ужаса. Люди, впервые услыхавшие эти звуки, зачастую приходят от них в ужас, принимая за вопли нечистой силы…

Капитан барки кричал хозяевам, чтоб они поскорее усмирили коней – их прыжки и рывки могли еще сильнее раскачать и без того сотрясаемую штормом посудину. Но люди боялись приближаться к скопищу обезумевших животных.

Не испугались только Эдгард и его оруженосец. Кузнец живо протиснулся к своему коню и, ухватив его могучей рукой под уздцы, заставил стоять смирно.

Он усмирил одного жеребца. Ксавье достаточно быстро справился со всеми остальными. Мальчик подходил к мечущимся в ужасе животным, без всякого трепета брал обеими руками за оскаленную морду и начинал что-то быстро говорить, поглаживая шею и холку каждого коня. И конь переставал реветь и скакать, останавливался, будто внимательно слушая речь подростка, затем опускал голову и застывал, лишь вздрагивая при очередном толчке волн. Вскоре все лошади стояли смирно.

– Мне бы следовало вернуть вам плату за перевоз! – проворчал хозяин барки, когда час спустя они благополучно причалили к пристани в Дувре. – Эти твари вполне своротили бы мачту, а то и борта бы попортили. Был ведь случай, когда корабль затонул из-за того, что на нем вот так же взбесились лошади, ей-богу, был! Где вы взяли этого мальчишку, господин рыцарь? Ему же цены нет!

– Я тоже так думаю! – улыбнулся в ответ Эдгар и поманил к себе оруженосца:

– Ну как, Ксавье, нравится тебе путешествовать?

– Очень! – совершенно искренне ответил мальчик. – Я люблю и охоту, и вообще жизнь в замке, но все это куда интереснее!

С этими словами он без раздумий отвязал своего и хозяйского коней и, сбежав по сходням на берег, свистнул. Оба скакуна разом ринулись прочь с судна и через несколько мгновений стояли перед улыбающимся Ксавье, в то время как другие переправлявшиеся на той же барке люди с усилием тащили за поводья своих упиравшихся животных: дрожащие под копытами сходни казались лошадям еще ненадежнее зыбкой палубы.

Дальнейшее путешествие обещало быть достаточно легким: от Дувра до Кентербери, где, по словам Луи, ожидали королевского посланника две благородные дамы, было не более сорока лье, значит, проделать этот путь можно было в один день.