Грехи империи

Незнакомец был худой и высокий, с узкими плечами дуэлянта, характерным ястребиным лицом, чёрной бородкой клинышком и холодными голубыми глазами. На вид − немного за тридцать. Он постучал тростью по решётке.

− Большинство вообще не очнулись бы после таких побоев. Ты в самом деле проклятый неубиваемый?

Стайк настороженно рассматривал его. В трудовом лагере никто так не одевается и определённо не околачивается перед камерами.

− Ты всё видел? − осторожно поинтересовался Стайк.

− Видел. − На губах незнакомца заиграла лёгкая улыбка.

− Я кого-нибудь убил?

− Проломил пару голов. Но они выживут. Это было впечатляюще. Я рад, что десять лет тяжёлой работы не выбили из тебя боевой дух.

Стайк присмотрелся к посетителю внимательнее. Не впервые у него возникло ощущение, что они знакомы.

− Ты знаешь, кто я?

− Тебя это удивляет?

− Официально я десять лет как мёртв. Судья, рассматривавшая моё досрочное освобождение, думала, что я «какой-то другой Бен Стайк».

Мужчина прошёлся туда-сюда по коридору и прислонился к стене, словно ничуть не боялся запачкать пылью дорогой костюм.

− Бешеный Бен Стайк был героем революции. «Бешеные уланы» были легендой. − Он усмехнулся. − Кроме того, мы встречались раньше.

Почему-то это не удивило Стайка. В этом человеке чудилось что-то смутно знакомое, словно Стайк видел его портрет у кого-то над камином.

− Я тебя не помню.

− Греджиус Тампо, эсквайр, − произнёс мужчина с лёгким поклоном.

− Адвокат? − поинтересовался Стайк. − У меня было мало знакомых адвокатов.

− Тогда я не был адвокатом. Я был солдатом. Служил в Тридцать втором драгунском полку. Переметнулся туда из кезанского иностранного легиона, когда началась война.

В любой другой стране слово «перебежчик» считалось ругательством. Но у фатрастанцев это знак гордости. Практически все, кто сражался во время революции против Кеза, были в каком-то роде перебежчиками. Стайк порылся в памяти в поисках подсказки, которая помогла бы узнать Тампо. Но он явно слышал это имя впервые. Может, что-нибудь вспомнит, когда в ушах перестанет звенеть и боль утихнет.

− Мне это ни о чем не говорит. Без обид.

− Ничего страшного. Мы пересеклись лишь ненадолго.

Были времена, когда Стайк обнял бы боевого товарища, предложил пива и всю ночь травил бы байки. Но больше нет. В трудовом лагере призраки прошлого редко сулили что-то хорошее. Новые заключённые означали ещё больше чужих проблем, а новые охранники − что нужно изучать ещё и их привычки и образ мыслей. Но Стайк поймал себя на том, что Тампо ему нравится. Между солдатами существует взаимопонимание, которое большинство людей не в состоянии постичь, − связь, выкованная победой, насилием и даже поражением.

− Ладно, − сказал Стайк.

Он осторожно потрогал голову и попытался встать. Охранникам не удалось сломать ему кости − для этого понадобилось бы что-то покрепче дубинки, − но голова закружилась сильнее, и у него ушло несколько секунд на то, чтобы удержать равновесие. Он вытянул руки в стороны и коснулся кончиками пальцев противоположных стен камеры, распрямляя спину.

− Спасибо за разговор. Приятно поболтать с человеком, который помнит моё имя. Но лучше тебе убраться отсюда, пока не вернулись охранники.

− Они нас не побеспокоят.

− У них часто бывает обход.

− Горстка кран производит сильное впечатление.

Стайк прекратил потягиваться и поморгал, несмотря на боль в глазах.

− Ты пришёл меня повидать? − с недоверием спросил он.

Должно быть, один из тех охранников звезданул его по башке особенно сильно. За десять лет его не навестила ни единая душа.

− На самом деле я пришёл на твоё слушание о досрочном освобождении. − Тампо постучал тростью по полу, словно досадуя на самого себя. − Меня задержало движение на улицах, поэтому я на десять минут опоздал. Прибыл как раз чтобы полюбоваться на твою драку с охранниками.

Стайк призадумался.

− Я до сегодняшнего утра сам не знал о слушании. А ты как узнал?

− У меня есть друзья.

Стайк сделал полшага к Тампо, остановившись у самой решётки.

− Это не ты дал моей судье ту записку?

Тампо нахмурился.

− Какую записку?

Не рассказать ли ему о записке из канцелярии? Но все объяснения прозвучали бы как нытье. Кроме того, он и так уже слишком много наболтал этому незнакомцу. Лучше всего заткнуться и подождать, что решит администрация лагеря. Он прошёл в другой конец камеры, потом обратно.

− Так ты подкупил охранников, чтобы поговорить со мной? Полагаю, не просто о войне потрепаться.

− Нет, − как ни в чем не бывало ответил Тампо. − Не затем.

− Тогда чего тебе от меня надо?

− Хочу предложить тебе работу.

Стайк запрокинул голову и расхохотался. Смех сразу оборвался после странного щелчка челюсти и приступа головной боли. Он поморщился, потряс головой и глянул Тампо в глаза. Адвокат так и стоял, прислонившись к стене. Похоже, смех Стайка его немного смутил.

− Бездна, да ты серьёзно!

− Разумеется серьёзно. Ты же не думаешь, что я пришёл в трудовой лагерь, чтобы подшутить над человеком, которого все считают мёртвым?

− Ты предложишь работу, когда я выйду на волю? − резко спросил Стайк. − Потому что, сдаётся мне, я здесь надолго.