Грехи империи

От Олема тоже исходил запах, но не такой резкий. Он пах как плодородная свежевспаханная почва. Тоже одарённый. Нужно будет выяснить, каков его дар.

− Эй, − произнёс кто-то, − ты так и будешь загораживать мой прилавок или что-нибудь купишь?

Стайк обернулся и увидел за прилавком уставившегося на него краснолицего длиннобородого мужчину в фартуке. Перед ним были разложены травы, коренья, грибы и трюфели. Вывеска гласила «Аптекарь Опенхейм».

− Селина, − рассеяно позвал Стайк, оборачиваясь через плечо.

Девочка через два прилавка от него расхаживала туда-сюда перед продавцом фруктов, рассматривая корзину яблок. На ней была новая одежда: штаны, рубашка и шляпа. Старуха в местной бане отскоблила грязь с её лица и рук. Теперь Селина выглядела почти как нормальный ребёнок, а не дикарка, которую он взял под свою опеку в лагере.

Продавец фруктов тоже не спускал с неё глаз и пытался прогнать взмахом руки, явно опасаясь, как бы она чего не украла. В ответ Селина подошла к яблокам, показала язык и стянула тряпичную куклу у соседнего торговца. Похоже, продавец фруктов так удивился перемене её курса, что даже не успел открыть рот, как девочка исчезла в толпе.

− Эй, верзила! Ты меня слышишь?

Стайк перевёл взгляд на прилавок аптекаря и, рассмотрев коренья, показал на один:

− Это роговик?

− Да. − Как только аптекарь заметил шрамы на лице Стайка и явную хромоту, его тон сменился с раздражённого на угодливый. − Лучшее средство от любой боли.

− Свежий?

− Ну конечно свежий! − возмутился продавец.

Как и Селина, Стайк привёл себя в порядок. Сбрил бороду, подстригся, искупался и побывал на массаже. Новая одежда туго обтягивала его фигуру − самый большой размер готового платья, какой нашёлся у портного. Ещё три комплекта он заказал сшить по его меркам к концу недели. Он чувствовал себя новым человеком и в то же время уязвимым, словно голая дворняга, на которую в любой момент может броситься городская полиция и загнать обратно в трудовой лагерь.

Он достал из кармана пачку кран, которые дал Тампо. Короткий торг − и аптекарь вручил ему весь корень.

− Маленький кусочек нужно заварить в чае... − начал аптекарь.

Стайк откусил кусок величиной с большой палец и принялся жевать. Роговик был кислым как дюжина лимонов. Щеки свело судорогой, а правая сторона челюсти полностью онемела. Тело понемногу начало приятно покалывать, а нога почти сразу послушалась, когда он приказал ей двигаться. Аптекарь смотрел на него с ужасом.

− Ага, − сказал Стайк. − И правда свежий.

Селину он нашёл возле соседнего прилавка, где она рассматривала новые платья, разложенные перед швеёй. Заметив у неё в кармане украденную куклу, Стайк схватил девочку под руку и оттащил от прилавка.

− Можешь воровать, − тихо сказал он, − но если тебя поймают, то отправят обратно в трудовой лагерь. И я не буду просить Тампо забрать тебя.

Селина вздёрнула подбородок.

− Меня не поймают. Мой папа был лучшим вором в Лэндфолле.

− И что с ним стало?

Селина бросила на него угрюмый взгляд.

− Его засосало в болота в трудовом лагере.

− Вот именно. Не забывай.

Стайк нахлобучил на неё свою шляпу, а потом подхватил за шкирку здоровой рукой и поднял себе на плечо, где она удобно устроилась. Мимоходом подумалось, как они выглядят: девочка в мальчишеской одежде на плече гиганта, обнимающая тощей ручонкой его покрытую шрамами голову.

− Ты помнишь город? − спросил он.

− Да, − буднично ответила Селина. − Папа пробыл в лагере всего полгода до того, как утонул. Мы ходили по всем районам, так что я знаю их очень хорошо.

− Прекрасно. Я здесь давненько не бывал. Город кажется другим... как старое седло, которое когда-то продал, а теперь выкупил обратно. Рынок... − Он обвёл вокруг рукой. − ...тот же самый.

Он показал на восточную наклонную часть плато.

− Этой дороги не было, и той. Главная дорога к литейным стала шире. Всё теперь... какое-то не такое.

− Папа говорил, что это прогресс. Леди-канцлер сносит старые здания и строит новые, сразу целыми кварталами.

− Не произноси это слово.

− Какое слово?

− Прогресс. Можешь говорить «дерьмо», «проклятие», «бездна», если хочешь, но «прогресс» для меня ругательство. Такое дурацкое слово. − Стайк покачал головой, отчего Селина сразу схватилась покрепче. − Линдет старается перестроить город в своём воображении, но это всё поверхность − фасад. А построила ли она новые дома в Гринфаэр-Депс?

− Нет, − ответила Селина.

− Я так и думал.

Стайк представил карту города, которую держал в голове. Лэндфолл вырос из форта, возведённого на растрескавшемся Лэндфоллском плато − продолговатом скальном выступе, возвышавшемся на двести футов над низменным восточным побережьем Фатрасты. В правление кезанцев город выполз с плато на равнины от Руки Нови на юге до трудовых лагерей в болотах на севере. «Фасад», по определению Стайка, включал бухту, доки, промышленный центр, а также дома буржуа и правительственные здания на вершине плато. «Задворки» состояли из нескольких миль трущоб, протянувшихся на запад, в том числе старый дайнизский карьер, известный как Гринфаэр-Депс.