Грехи юности

— Если ты и дальше собираешься тянуть, то наверняка не понравится.

Пи Джей капризно надула губки.

— Не сердись, Фрэнк. Новость просто замечательная.

— Тогда, Бога ради, выкладывай ее!

— Если будешь сердиться, не скажу.

Фрэнк снял руки с руля и раздраженно отмахнулся.

— Ну и не говори, не очень-то и хочется, все равно сморозишь какую-нибудь глупость.

— Фрэнк… — начала было Пи Джей и запнулась. Все шло не так, как она представляла.

— Да-да, забудь и не вспоминай! Чихать я хотел на твою грандиозную новость. Знаешь ведь, что я терпеть не могу, когда ты заставляешь себя упрашивать!

Пи Джей готова была заплакать.

— Фрэнк… — попробовала она еще раз, но слова не шли с языка.

Он не сводил глаз с дворников.

— У нас будет ребенок.

Он не пошевелился. Казалось, машина едет сама, без водителя.

— Вот черт! — наконец проговорил он.

Пи Джей взглянула на приборную доску: на ней стояла небольшая статуэтка святого Кристофера, покровителя путешественников или что-то в этом роде, Пи Джей толком не знала. Родители ее исповедовали протестантскую веру, и она плохо разбиралась в католических святых.

— Я думала… я думала, ты обрадуешься, — запинаясь, » проговорила она, поворачиваясь к Фрэнку.

Тот расхохотался.

— Обрадуюсь?! Ты что, издеваешься?

Пи Джей снова взглянула на маленькую пластиковую статуэтку святого. «Кто бы ты ни был, — взмолилась она, — помоги мне!» И опять повернулась к Фрэнку, но сказать ничего не успела, он ее опередил:

— Ты уверена, что это мой?

— Что?!

У нее на секунду перехватило дыхание. В горле застрял комок, но Пи Джей, взяв себя в руки, улыбнулась. Да что это она в самом деле? Он ведь просто дразнит ее. Сама виновата, выложила ему все сразу, вот он и растерялся, а в отместку решил поддразнить ее.

— Я сказал: ты уверена, что это мой ребенок? — ехидно переспросил Фрэнк.

Пи Джей похолодела, а любимый между тем, не давая ей опомниться, смело пошел в атаку:

— А каких слов ты от меня ждала? На субботу и воскресенье ты уезжала в свой паршивый городишко! Откуда я знаю, может, ты там встречалась со своим старым дружком!

Пи Джей показалось, что сейчас с ней будет обморок.

— Я ездила домой помогать маме, — каким-то чужим голосом проговорила она. — Ты ведь знаешь, она сломала ногу.

Фрэнк, не глядя на нее, перестроился в другой ряд.

Некоторое время в машине царила тишина. Слышался лишь скрежет дворников по стеклу.

— Я ведь смогу доказать, что это не мой ребенок, — снова послышался голос Фрэнка, Пи Джей все никак не могла оторвать взгляд от фигурки святого. Попыталась отключиться от жестоких слов.

Удалось лишь наполовину. Хоть и приглушенно, они все равно доносились до нее.

— У меня отмечено каждое число, когда мы спали вместе, — продолжал Фрэнк. — Все точно, как в аптеке. И я знаю, когда пользовался резинкой. А этот твой приятель пользовался?

Пи Джей едва не закричала во весь голос, но сдержалась.

— Ты же знаешь, Фрэнк, я была девушкой, когда мы с тобой познакомились. Джош меня и пальцем не тронул.

Фрэнк, по-прежнему глядя в окно, улыбнулся.

— Я знаю одно, крошка, этот ребенок не мой.

— Останови машину! — взорвалась Пи Джей.

И только позднее, анализируя их последний разговор, ей пришло в голову, что она впервые приказала Фрэнку что-то сделать. До этого с мужчинами она была сама мягкость — ей казалось, что им во всем следует угождать.

— Не беспокойся, крошка, — ухмыльнулся Фрэнк, останавливая машину у обочины. — Ты так чертовски хороша, что какой-нибудь кретин наверняка соблазнится тобой.

Может, ты даже убедишь его, что это его ребенок.

Они находились на улице Мальборо, и до квартиры, которую снимала Пи Джей, было не меньше десяти кварталов. Но ей было все равно. Лучше добираться пешком в такую даль поздним вечером, чем оставаться с Фрэнком хоть на минуту. Выскочив из машины, Пи Джей захлопнула дверцу и услышала на прощание:

— Желаю удачи, детка. Не звони мне, я сам тебе позвоню.

Плакать она не могла. Было темно, шел сильный дождь.

Пи Джей быстро шла по тротуару, чувствуя себя несчастной оттого, что ее так унизили, втоптали в грязь. Дождь усиливался, ночные фонари окутал туман. Стало холодно, и Пи Джей застегнула свой модный дождевик на все пуговицы. Густые каштановые волосы, ее краса и гордость, намокли и прилипли к лицу сосульками.

Она вспомнила прощальные слова Фрэнка и зябко поежилась.

Пи Джей открыла ключом входную дверь с узорчатым стеклом и вошла.

— А вот и я, — проговорила она, но никто не отозвался.

Подружки, к счастью, умчались на свидания.

Она быстро прошла по холлу, все стены которого были увешаны яркими плакатами, потом по коридорчику и наконец добралась до своей комнаты. Пробегая мимо чертежной доски, нечаянно задела пластмассовую рейсшину, и та с грохотом свалилась на пол. Не обратив на это внимания, Пи Джей упала на старенькую кушетку в коричнево-оранжевую полоску. Слез так и не было, а вот ярость полыхала огнем.

Она с трудом услышала телефонный звонок.

Пи Джей схватила трубку. Может, это Фрэнк? Наверное, понял, как ей тяжело…

— Это ты, Пи Джей? — раздался голос матери.

Не Фрэнк…

— Привет, мама.