Грехи наши тяжкие

Варгин долго не мог понять, что это за штука такая — наконечник. Шариковые ручки, по сути, карандаши. С ними все просто: заполняй пастой стержни, раскладывай в мешочки — и вся недолга!

А наконечники? Слово-то какое, непривычное.

Косульников объяснил.

Но скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Производство наконечников куда более сложное, чем карандашей. Изготовление их требовало металла, специального оборудования.

Но Аркадий все достал. Гулкая мастерская, которая наполовину пустовала, походила теперь на завод. Всюду гнули, стучали. Колхозники, выделенные Варгиным, не управлялись с делом. К производству наконечников подключили механизаторов — особенно в зимнее время. Покончив с ремонтом техники, многие из них брали отпуска, били баклуши. Теперь все работали. Механизаторы понаделали приспособления, мастерские возле своих сараюшек. Работали целыми семьями: кто гнул, кто накручивал проволоку — ничего, лишь бы получался наконечник. А за каждый наконечник колхоз получал уже больше денег, чем за карандаш.

И пошло дело!

И хорошо пошло. Теперь деньги имел не только колхоз, но их имели и колхозники, кто хотел. Бухгалтер стал доказывать, что есть такое положение: за перевыполнение плана по промыслам правление может установить премии специалистам хозяйства: главному инженеру, начальнику мастерских, агроному, бухгалтеру…

Варгин попросил показать ему такое постановление.

Бухгалтер принес, показал.

«Что ж, плати, коль положено!» — сказал Тихон Иванович.

Рассказав следователю все, что он знал про Косульникова, Варгин встал. Он уже не мог сидеть спокойно.

— Одну минутку, — сказал Гужов и, обратившись ко второму следователь, который сидел за столом у окна, спросил его: — Толя, у тебя все готово?

— Готово.

Гужов взял листики с допросом, прочитал их и протянул Варгину.

— Посмотрите, все ли ваши показания правильно записаны. Если все правильно, подпишите.

Тихон Иванович на своем веку подписывал множество бумаг. Но свои же слова — и против кого? — против себя — он подписывал впервые. Ради такого случая Варгин достал из бокового кармана пиджака очки, надел их и стал читать «дознание». Но то, что было написано, он почти не разбирал — настолько волновался. Он видел только одно слово: «свидетель». «Свидетель утверждает, «свидетель согласен».

«Свидетель», «свидетель». И чтобы скорее покончить с этим, он взял протянутую ему Гужовым ручку («ничего ручка, получше той, что выпускал когда-то его колхоз») и расписался внизу: «Т. Варгин», и поставил число.

И только потом, возвращая бумагу следователю, увидел, что даты как раз и не надо было ставить: она была заранее поставлена — сверху листа.

13

Вернулся Тихон Иванович к вечеру. В правление он не поехал — отдохнул и вышел в сад. Усадьба у него была большая. Когда он поселился тут, то посадил десяток яблонь, малину, кусты смородины. Теперь все это разрослось, дышало покоем и прохладой.

Сад уже вырос, а он, Варгин, так ни разу по-настоящему и не заглянул сюда. Отдохнуть, вот как теперь, может, и заглядывал, а с граблями, с секатором — никогда. «А жаль! И куда уходит время? — размышлял Варгин, шагая по дорожке, проложенной в свое время Суховерховым. Сейчас Миша небось и не вспоминает эту беседку. А ведь сам утеплил ее и покрасил».

Тихон Иванович пожалел, что не прихватил ключа от беседки: а то бы взял косу, посшибал бы репейник, которым зарос весь участок, особенно вдоль забора. Все была бы польза.

Но он так и не вернулся за ключом. Без особой цели на душе побрел он за беседку, в дальний угол сада. Варгин думал: не сказал ли чего лишнего следователю? Передумав так и эдак, вспомнив свои слова и разговор, Тихон Иванович решил, что в этом деле с Косульниковым он прав. Прав во всех отношениях. Деньги от промыслов поступали на финансовый счет колхоза, и ни одной копейки незаконно он не взял себе.

Варгин не знал, как с этими деньгами обходился Косульников. У него, у Варигина, все чисто: пусть проверяют всю бухгалтерию. «Правда, — думал Тихон Иванович, — мы выпивали с Косульниковым раза два. Один раз при подписании договора, а другой — на квартире. Как же без этого? Мужики ведь».

Но хоть Варгин и успокаивал себя, что он чист и ни один комар к нему носа не подсунет, но после допроса у Гужова в нем словно бы что-то надломилось. Его одолевали сомнения. Самое слабое место — это премии специалистам. Надо самому эти бумаги посмотреть, чтоб быть готовым ко всему.

Варгин решил, что завтра же с утра займется этим делом.

А теперь он шел.

Из-за покосившегося забора, сделанного в первый год, как только он поселился, — забора ветхого, почерневшего, — открылся соседский огород.

Соседом у Варгина был врач Хованцев. Тому не только огород, но и сад был не нужен. Большая часть участка — то, что не под силу было вскопать жене, — залужена.

Теперь за домом среди этой лужайки стоял самосвал. Шофер — молодой парень, в телогрейке, — силился взвалить в кузов машины плоскодонку. А сам хозяин — в брезентовой куртке и болотных сапогах, — боясь испачкаться о смоленый бок лодки, осторожно толкал ее.