Грехи негодяя

Клейтон взял Оливию за плечо и оттолкнул себе за спину – чтобы полковник не увидел ее лица. Затем с улыбкой распахнул дверь.

Толстяк, попыхивая сигарой, облокотился о стену возле камина. Окно было открыто, и почти весь сигарный дым выходил наружу.

– Пардон, – пробормотал Клейтон. – Мы найдем свободную комнату.

Полковник затушил сигару о подоконник и выбросил ее в окно. У него были такие же запавшие глаза, как у брата, но они выглядели еще более нездоровыми на его мясистом лице.

– Я как раз собирался уходить, – произнес он.

– О, нет никакой необходимости уходить из-за нас. Моей даме просто надо… поправить платье. – Клейтон сделал паузу и смущенно улыбнулся. – Кажется, мы знакомы? Вы ведь друг графа Аршуна?

Глаза полковника сверкнули. Он смотрел мимо Клейтона, пытаясь разглядеть, кто стоит у него за спиной.

– Нет, я не знаю такого человека.

– Плохо… – Клейтон сокрушенно вздохнул. – Я проиграл графу в карты немалую сумму. Хочу отдать, но никак не могу его найти.

Полковник провел ладонью по медалям, украшавшим его грудь.

– Боюсь, я не смогу вам помочь. – Он прошел в коридор и направился в бальный зал.

Как только полковник скрылся из виду, Клейтон захлопнул дверь гостиной. И сосчитал до тридцати.

– А теперь посмотрим, с кем он свяжется. – Открыв дверь, Клейтон вывел Оливию в коридор.

– Думаешь, он так и поступит?

– Или да, или занервничает. А когда люди нервничают, они совершают ошибки.

– Ты, наверное, очень хорош в своем деле, – тихо сказала Оливия.

Клейтон пожал печами. Вряд ли этим стоило хвастаться.

– Я ведь был шпионом больше десяти лет…

– А как ты стал шпионом? И почему мой отец сказал, что тебя повесили?

– За день до казни ко мне пришел человек и предложил сделку: мне сохраняют жизнь, а я посвящаю ее служению короне. Я принял предложение. И нам давали задания, считавшиеся невыполнимыми. – Клейтон прошел весьма своеобразный курс обучения. Полученные навыки не раз спасали ему жизнь. И сослужили еще одну службу – ожесточили сердце. Подобные уроки не забываются до конца жизни. – Поэтому я лгал, убивал, разрушал…

– Но ты выжил.

– Да.

Прежде чем Клейтон открыл дверь в бальный зал, Оливия накрыла его руку своей.

– Конечно, ты не думаешь обо мне ничего хорошего, но все равно знай: я рада, что ты жив.

Пусть дьявол в аду посмеется над ним, но он, Клейтон, ей верил.

В зале же царил хаос. Гости громко кричали, требуя свои сани, а слуги бегали с охапками шуб и накидок.

– Ты его видишь? – тихо спросила Оливия.

Клейтон осмотрелся и почти тотчас же ответил:

– Да, вижу. Он куда-то очень быстро идет и…

Внезапно дорогу им преградил Голов.

– С нетерпением жду нашей завтрашней встречи, барон. – Министр перевел взгляд на Оливию и криво усмехнулся: – Поверьте, я очень хочу защитить царя.

– А я очень хочу поговорить с вашим братом, – заявил Клейтон. Однако в следующее мгновение выяснилось, что полковник уже ушел. Но ничего страшного. Его можно найти и попозже.

– Не знал, что вы с ним знакомы, барон.

– Не так хорошо, как хотелось бы.

Глаза Голова превратились в узкие щелочки.

– О чем вы хотите поговорить с моим братом?

– Об общем друге.

– У моего брата нет друзей.

Клейтон холодно улыбнулся, продемонстрировав безупречно белые зубы.

– У меня – тоже.

Глава 17

Клейтон негромко постучал в дверь, соединявшую его комнату с комнатой Оливии. Если она уже легла спать, такой стук ее не побеспокоит.

А если все-таки побеспокоит? И вообще, что он делает здесь? Сейчас ему следует рыскать по улицам в поисках Аршуна или полковника, а он, как мальчишка, топчется у этой двери…

Спасение царя очень много значило для Оливии. И как ни странно, теперь это дело стало важным и для него.

Конечно, он мог работать над шифром и один, но шансы справиться с ним в одиночку были мизерными. Его комната была завалена книгами и коробками с бумагами, которые приказала принести туда Катя. И было совершенно ясно: на изучение всех материалов в одиночку уйдет слишком много времени. Необходима была еще одна пара глаз. Оливия же всегда отличалась наблюдательностью.

Это качество изменяло ей лишь в тех случаях, когда речь заходила о ее отце. Но Клейтон понимал ее. Тогда она была юной и наивной. Вполне вероятно, она не представляла, каковы могли быть последствия тех или иных действий. Зато ее отец все отлично понимал.

Клейтон убрал руку от двери. Она, наверное, пришла усталая и сразу легла в мягкую постель.

Он представил себе Оливию, лежащую под пуховым одеялом, и чуть отступил от двери. Он не мог ее разбудить. И не смог сделать из нее приманку. Все его инстинкты требовали, чтобы он защищал ее.

То же самое он почувствовал и на балу. И ему то и дело вспоминались слова Оливии: «Ты гораздо лучше, чем тебе кажется».

Эти слова преследовали его, мешали соображать. Ему даже захотелось вскрыть собственный череп и выбросить их оттуда.

Ему должно быть все равно, что Оливия о нем думала. Но когда она так сказала… О, ему ужасно захотелось, чтобы ее слова оказались правдой. Наверное, это еще одно свидетельство его слабости, с которой он ничего не мог поделать.