Грехи отцов наших и другие рассказы

– Мне нужна помощь, – тонким, придушенным голосом выдавил он.

– Хорошо.

– Съезди со мной. Чтобы меня пустили в «трубу».

– Хм… хорошо, – сказала она. – Дай надену чистую рубашку.

Пятьсот метров до станции они прошли пешком. Дэвид держал руки в карманах, а сумку перекинул на другую сторону, чтобы тетя Бобби не заметила, как она набита. Чувствовал он себя омерзительно. Грудь сдавило, и хотелось помочиться, хоть и не надо было. На станции «трубы» рыжий безопасник в защитной броне и с автоматической винтовкой остановил их. Сумка с наркотиком пригнула Дэвида к земле. Если попросят показать, что в сумке, это пожизненное. Лили убьют. Он потеряет работу в Солтоне.

– Имя и место назначения, пожалуйста.

– Сержант артиллерии Роберта Драпер. Флот МРК, – ответила ему тетя Бобби. – Со мной племянник Дэвид. Он получил распределение, а я провожаю его на вечеринку.

– Сержант? – переспросил безопасник. – Десант, а?

По ее лицу прошла тень, но ее стерла улыбка.

– Да, сэр.

Безопасник повернулся к Дэвиду. Смотрел он приветливо. У Дэвида во рту стоял вкус рвоты и страха.

– Праздновать собрался?

– Да. Сэр, – выговорил он. – Да, сэр.

– Ну, смотри, чтобы обошлось без невозместимого ущерба, – хихикнул безопасник. – Проходите, сержант.

И они прошли мимо, на станцию. Белые светодиодки казались ярче обычного, колени у Дэвида с трудом выдерживали вес тела. Когда он вернулся от киоска с билетами до Мартинестауна, тетя Бобби критически осмотрела его, но промолчала. Пятнадцать минут до Атерпола, там пересадка и двадцать до Мартинестауна. Пассажиры в вагоне были потертые, в обтрепавшейся по краям одежде. Напротив, не обращая внимания на орущего у него на коленях младенца, сидел измученный до желтизны в глазах старик. Необъятно разжиревшая женщина в конце вагона громко бранилась в ручной терминал, кто-то на том конце линии отвечал ей тем же. Пахло телами и старыми воздушными фильтрами. Лицо тети Бобби с каждым километром становилось холоднее и недоверчивей. Дэвид рад был бы рассердиться на нее: за то, что не одобряет его друзей из Мартинестауна, что заранее настроена против этого района только потому, что он старый и заселен рабочим классом. Но он понимал, что она права.

На станции Мартинестаун Дэвид повернулся к ней, протянул руку ладонью наружу.

– Ну, вот, спасибо, – сказал он. – Теперь ты подожди здесь, а я сейчас вернусь.

– Что происходит, мальчик? – спросила тетя Бобби.

– Ничего. Ты не волнуйся. Просто подожди меня здесь, а я сейчас вернусь.

Тетя Бобби скрестила руки на груди. Лицо у нее стало совсем холодным. Дэвид вдруг разозлился. Некогда ему было ее успокаивать.

– Просто жди, – резко бросил он, развернулся на каблуках и ушел быстрым шагом. Спустя несколько секунд рискнул обернуться через плечо. Тетя Бобби не двинулась с места. Застыла каменной статуей со скрещенными руками и неодобрительной гримасой на лице. Белый свет станционных ламп превратил ее в черный силуэт. Дэвид свернул за угол и потерял ее из виду. Сумка ударила его по бедру, и он бросился бегом. Через каких-нибудь пятьдесят метров стал задыхаться, но постарался не сбавлять скорости. Он спешил. Хатч, может быть, уже ждал.

Оказалось, что да, ждал.

Ящики переставили. Распихали вплотную к стенам, так чтобы никто не мог за ними укрыться или что-нибудь спрятать. За исключением только двух штабелей, телохранителями вставших справа и слева от Хатча. Словно массивные подлокотники огромного трона. Хатч стоял в их тени, к его губе прилепилась тонкая черная сигарета. Желтая футболка висела на нем свободно, а мышцы рук, казалось, сами отбрасывали тени. Из-за вороненого пистолета в руке его шрамы смотрелись зловещей приметой.

Лили стояла на коленях перед ним, посреди комнаты, и обнимала себя за плечи. Волосы у нее обвисли, будто давно не мытые. Лицо бледное, только вокруг глаз кожа покраснела от слез. На ней была мужская рубашка не по росту и рабочие штаны, испачканные в чем-то темном и отстиранные добела. Когда Дэвид, кашлянув, шагнул в дверь, удивление на ее лице сменилось отчаянием. Дэвид чертовски пожалел, что не зашел в уборную.

– А, привет, Крошка, – сказал Хатч. Наигранная небрежность тона сама по себе звучала угрозой. – Ну что, у тебя ко мне было дело, так?

Дэвид кивнул. Ком в горле страшно мешал говорить.

– Я хочу ее выкупить, – произнес он. – Выкупить ее долг.

Хатч тихо рассмеялся и затянулся. Кончик сигареты ярко вспыхнул и погас.

– Точно помню, мы это уже обсуждали, – сказал Хатч, выпуская слова как дым. – У тебя столько нет.

– Четверть. Ты говорил, четверть.

Хатч сощурил глаза, склонил голову к плечу. Дэвид уронил сумку на пол и носком ботинка придвинул к Лили. Она протянула к ней тонкую руку.

– Тронешь – прикончу, – пригрозил Хатч. Лили отпрянула. – Не скажешь ли мне, как это надо понимать?