Грехи отцов. Том 2

— Мама, постарайся меня понять. Это так называемое великое общество превращает планету в свалку, в помойку и черпает для этого средства из заведений типа «Ван Зейл». Вот почему я не могу быть банкиром ни при каких обстоятельствах. Я осознаю свою ответственность перед дедом, тем более, что Пол и близко не подойдет к банку, а Бенджамин — просто камень на шее, но я не могу изменять своим принципам и заниматься тем, во что я не верю. Представь себе, как это будет ужасно. Я буду стараться делать что-то, а потом через некоторое время я возненавижу себя за то, что потратил впустую свою жизнь… Не пытайся меня переделать, мам! Пожалуйста, позволь мне быть самим собой! Позволь мне делать то, что я хочу и могу делать!

Итак, все стало ясно. Я, конечно, нашла в себе силы скрыть свое огорчение, так как понимала, насколько оно незначительно в сравнении со счастьем Эрика. Я чуть было не повторила ошибку своего отца, пытавшегося когда-то вогнать меня в имидж Эмили, но нашла в себе силы избежать этого. И я заговорила своим голосом, а не голосом отца:

— Конечно, Эрик, ты должен заниматься тем, к чему испытываешь влечение. Я горжусь тобой, что ты нашел в себе силы сказать правду, и ты можешь рассчитывать на мою поддержку.

Он наклонился ко мне и неловко обнял. Я была растрогана его лаской, так как он обычно был очень сдержан. И я поняла причину его отчуждения: он долго оставался наедине со своим внутренним конфликтом, с тех пор как осознал, что ему суждено стать преемником деда в банковском бизнесе.

— Мам, а дед…

— Не беспокойся, я скажу ему. Может быть, не сразу. Надо выбрать подходящий момент.

Он снова меня обнял и проговорил глухим голосом:

— Но ведь он никогда не поймет, да?

— Да, — сказала я, — скорее всего не поймет. Но твой отец понял бы. Он всю свою жизнь делал не то, что на самом деле хотел делать.

Эти слова сняли с него синдром вины. Он сказал, что хотел бы лучше узнать своего отца, и мы поговорили о Сэме. Время шло. Заглянула экономка и сообщила, что обед готов. Мы пошли в столовую и присоединились к остальным. Той ночью я долго сидела одна, после того как дети ушли спать, и все думала: «Как же я скажу об этом отцу? Какие слова мне найти, чтобы он все понял?»

Уже перед рассветом мне пришло в голову, что решение Эрика мне на руку, так как укрепляет мои позиции в налаживании отношений между отцом и Скоттом. Если его внуки не хотят заниматься банковским бизнесом, отец должен отнестись к нему, как к приемному сыну.

Таким образом все будут удовлетворены.

С этой мыслью я погрузилась в глубокий сон.

Глава седьмая

Скотт вышел из таможни, и я кинулась к нему. Он нес плащ и небольшой чемодан, но бросил на пол и то и другое, чтобы обнять меня. Я ощутила знакомый вкус его губ, и у меня закружилась голова от мысли, что наконец-то нас ничто не разделяет. Обхватив его за шею, я прижала к себе его лицо и почувствовала, как его сильные руки сжимают меня в объятиях.

— Добро пожаловать домой! — прошептала я наконец.

— Ты видишь? — сказал он, смеясь. — Я здесь!

Тем временем носильщик уже вез багаж на тележке, а рядом с аэровокзалом нас ожидал отцовский «кадиллак» последней модели.

— Занавески и двуспальная кровать там есть?

— Нет, просто затемненные стекла!

— Ты что, приняла всерьез то, что я тебе сказал о спортивном автомобиле?

— Я стала бояться, что попаду в аварию по дороге в аэропорт.

— О, бедняжка! — изумленно воскликнул он, впервые приняв всерьез мои нервные страхи. — Извини меня за эту глупую телефонную шутку.

— Не важно, сейчас все не важно, раз ты здесь.

Мы забрались на заднее сиденье «кадиллака», и он снова обнял меня.

Предполагалось, что в следующем году он уедет в Калифорнию из-за параноидального нежелания моего отца работать вместе с ним в Нью-Йорке. Поэтому я не делала никаких шагов для приобретения нового дома, а просто решила приспособить для нашей совместной жизни свою личную квартиру на третьем этаже. Я не думала, что мы долго пробудем в Калифорнии, но мне казалось, что если я сейчас подыграю отцу и буду покладистой с ним, то мне будет проще потом, когда я начну настаивать на возвращении в Нью-Йорк.

Запутавшись в этих дипломатических маневрах, опустошающих и изматывающих, я, тем не менее, чувствовала себя в силах справиться с любой проблемой, даже с паранойей отца, поскольку я фактически уже была женой Скотта и нас больше не разделял Атлантический океан.

— Как дети? — спросил Скотт.

— Прекрасно… — Я чувствовала, что, имея в доме взрослых детей, не стоит делить со Скоттом мою спальню, и Скотт согласился провести оставшиеся до свадьбы дни в гостинице «Карлайл». Я предложила ему пожить в моей личной квартирке, но он предпочел гостиничные удобства.

— Как твой отец?

— Нормально. Слушай, дорогой, не дождусь, когда покажу тебе изменения в квартире. Я сменила обстановку в нашей спальне, а гардеробную переделала в комнату отдыха для тебя…

Наши пальцы сплелись; казалось невероятным, что он так близко. Каждая косточка его руки казалась значительной, а каждое движение пальцев — наполненным жизнью.