Грехи семи добродетелей

Не думала, что эти цветы полюбятся мне. Ни один человек не сделал мне так много плохого и хорошего одновременно, при этом, плохое уже забывалось.

Сегодня утром Юджин позвал меня в свой кабинет. Чем ближе день Бала Семи Грехов, тем больше блондин практиковал свою новую силу. Действительно, когда Дарвуд посылал светящиеся импульсы по струнам, которые нас соединяли, они выглядели, как маленькие белые огоньки. Они словно стучались в закрытые двери моей души. Когда я отворяла свои врата, импульсы с умеренной скоростью мчались в глубину моей души, отзываясь приятным теплом и наслаждением. Трудно описать словами все эмоции, которые я переживала в тот момент. Но могла с точностью быть уверенной в том, что это мне нравилось ощущать эту связь.

Мигающие вспышки, напоминающие звезды, искрились, приближаясь ко мне, стремясь одновременно по всем серебряным струнам. Представлялось, что искры проходили по связующим каналам между мной и Юджином, и просили разрешение войти в гости на время. Я пыталась их сосчитать, но сбивалась уже на пятом десятке. Юджин сконцентрировал свою силу так, чтобы мы оба могли наблюдать результат нашего совместного детища. Если это можно было так назвать. Если раньше его сила заключалась в остановке времени, то с моим участием все иначе. Теперь Дарвуд мог возвращать время назад. Сначала получалось на несколько минут назад, потом эти минуты превращались в несколько десятков. К каждым занятием у блондина получалось вернуть время на больший промежуток времени. Чему я одновременно радовалась и, не буду скрывать, настораживалась. Меня беспокоило, что его сила набирала обороты с моей помощью, а я по-прежнему не знала точных планов Дарвуда. Он открывался мне постепенно, точнее пытался это сделать, как мне казалось. Но меня не покидало ощущение, что я совершала большую ошибку, заключив с ним сделку.

Хотя другого разумного выхода не было, ведь ощущать ветер на вкус, пока бы летела в пропасть, не хотелось.

Меня порадовала новость, что на Балу будет и Дженни. Я так долго ждала нашей встречи с подругой! Сложилось такое впечатление, что мы не виделись с самого детства. Я даже стала забывать, как она выглядит. Надеялась, с ней всё было хорошо, и Эйден не издевается над ней, как это было в резиденции Юджина.

В кабинете Дарвуд также рассказал мне о значении татуировки в награду за успехи на тренировках. Как будто, если бы я отказалась от занятий, он бы с легкостью дал мне вольную.

Ага, только, если во сне.

Я была права, когда предположила, что форма принадлежала перевернутому кресту. Это он объяснил тем, что я отреклась от праведника, что заключал в себе нейтрал, хотя меня не сильно волновал этот момент. Как оказалось, я была права насчёт рубина и изумруда на элементах метки. Остальные камни назывались оникс, сапфир и аметист. Оникс, что красовался по центру моей татуировки, служил сосудом для того, чтобы понять какие настроения или чувства преобладают у Дарвуда, что является теперь моим преимуществом. Например, когда у Юджина дурное, подавленное настроение или он чем-то недоволен, оникс загорался цветом синевы от темных до нежных тонов, тем самым можно было понять насколько всё печально. Хоть какая-то польза от этой метки на руке! Меня просто смущал тот факт, что наши души с Грехом Гордости были связаны нитями, и что даже могли мысленно общаться.

Слишком тесное сплетение.

Также я не могла забыть момент, когда блондин отвел меня к озеру и показал мое новое укромное место, где я могла творить шедевры искусства. Как и было сказано в карете, Линдсей хотел заполучить картину со своей персоной. Как всегда, не изменяя своей личности, он лежал в горизонтальном положении. Дарий даже однажды спутал его с мебелью, от чего я не смогла сдержать душащий изнутри смех.

– Лин, у тебя неплохо выходит позировать. Модель из тебя бы вышла просто идеальная. – С саркастическим тоном и ехидным взглядом я сказала в адрес парня.

– Тьфу. Опять ты заставляешь меня говорить. – Закатил глаза парень, что был сегодня в черном костюме.

– Да уж, лень – это состояние души. –  Парировала я, пока заправляла за ухо серебряную прядь, чтобы не испачкать ее в красках.

– На счёт лени ещё далеко не всё ясно. Она – начало всякого счастья и конец всяческой философии. – Отмахнулся рукой Линдсей.

– Не дергайся, замри, как ты умеешь. Сегодня я должна закончить начатую часть портрета. – Я потерла предплечье из-за прохладной погоды.

Хоть ива на островке и укрывала нас изнутри, чувствовался холодный воздух. Осень как-никак.

– Спасительница, отложи на завтра то, чего ты не обязана делать сегодня. Говори это каждый день, и, быть может, я возьму тебя в жены. Но это не точно. – Выглянул тот, сверкая медным глазом из-под черной шляпы.