Грехи святого (ЛП)

Невозможно было не заметить презрения, которым были пронизаны его слова. Я практически чувствовала, как от него исходит ненависть.

— Он отнял у меня мать, Мила. Потом он позволил всем думать, что она сумасшедшая, что она была неуравновешенной женщиной, которая выбрала путь труса, покончив с собой. Смерть была бы слишком милосердной.

— Сэйнт.

— Видишь? Видишь, в каком я дерьме? Я построил всю свою жизнь на ненависти к нему. У меня есть все это богатство, больше денег, чем я знаю, что с ними делать, но я ничем не наслаждаюсь. Ничем. — Он откусывал каждое слово. — Я не нахожу радости ни в чем, кроме страданий моего отца. — Он замолчал и сузил глаза. — Так было… до тебя. Пока я не услышал биение сердца своего ребенка.

И тогда меня осенило. В этот момент все обрело смысл.

— Вот почему ты хотел, чтобы я уехала.

Он ничего не ответил. Ему и не нужно было отвечать, потому что я и так знала, что права. Я сделала шаг ближе и потянулась к его руке, желая прикоснуться к нему и одновременно посмотреть ему в глаза.

— Ты хотел, чтобы я ушла, потому что впервые с тех пор, как умерла твоя мать, ты чувствуешь что-то, кроме ненависти. Что-то кроме горя, которому ты позволял поглощать себя все эти годы. — Я провела ладонью по его щеке, и по лицу потекла одна-единственная слезинка, а каменное выражение его лица начало трескаться. — Впервые ты чувствуешь что-то… прекрасное.

Он положил свою руку на мою и склонился к моему прикосновению.

— Счастье никогда не было тем, что я искал, Мила. Я никогда не позволял себе мечтать о жизни, в которой я мог бы просыпаться по утрам и не чувствовать ненависти, которая постоянно выжимает жизнь из моих костей. А теперь, — он обхватил меня за талию и притянул ближе, — теперь я просыпаюсь по утрам с мыслью о тебе, гадая, смогу ли я когда-нибудь быть достойным тебя. Я хожу с постоянным страхом, что однажды ты поймешь, что заслуживаешь гораздо большего, чем я.

— Я люблю тебя, Святой.

— Ты так говоришь, но как ты можешь? Как ты можешь любить меня после всего, что я сделал? Я причинил тебе боль. Я использовал тебя. Я превратил твою жизнь в…

— Я здесь, — перебила я. — Я здесь… с тобой. И да, ты причинил мне боль. Ты использовал меня. Но я все еще здесь, потому что, как мы уже много раз говорили… все изменилось, включая тебя. — Я встала на носочки и обвила руками его шею. — Я здесь, потому что одна только мысль о том, что я могу быть где-то еще, пугает меня слишком сильно.

— Быть со мной должно пугать тебя.

— Должно. Любовь к тебе пугает меня. — Я положила руку на живот. — Быть матерью для нашего ребенка пугает меня. Мысль о том, где я буду на следующей неделе, в следующем месяце, в следующем году, пугает меня. Но я боялась всю свою жизнь, жила со страхом каждый день… пока не решила, что он не будет управлять мной.

— Это совсем другое, Мила. — Он отвернулся от меня, наша связь прервалась, и я возненавидела его в тот момент, когда это произошло. — Совсем другое. — Он провел обеими руками по волосам и издал низкий рык, прежде чем взглянуть на меня через плечо. — Ты знаешь страх всю свою жизнь. Единственный раз я испытал страх в ту ночь, когда мы с Джеймсом выломали дверь в спальню моей матери. — Он повернулся ко мне лицом. — Это была самая ужасная ночь в моей жизни, но я больше никогда не испытывал подобного страха. Во мне было слишком много ненависти, чтобы чувствовать что-то еще. А теперь, — он сделал два шага и встал так близко ко мне, что нас разделяло всего лишь дыхание, — теперь я боюсь потерять тебя. Я боюсь потерять нашего ребенка, и это сводит меня с ума. Я ненавижу это, Мила. — Он обхватил мои щеки ладонями, его глаза расширились, а в глазах появилась боль. — Я ненавижу страх потерять тебя больше, чем его. Я люблю тебя так сильно, что это поглощает меня каждую минуту каждого дня. — Его взгляд скользнул по моему телу, а руки прошлись по плечам и спустились ниже. — И чем больше ты у меня есть, тем больше я тебя хочу. Ты для меня как наркотик. В глубине души я знаю, что ты станешь моей погибелью, но я не могу перестать хотеть тебя еще больше.

Его глаза словно переключились с боли на голод, а прикосновения — с обожания на чувственность. Он шагнул вперед, так близко, что его туфли поцеловали мои.

— Ты видишь? — Его руки опустились к моей талии, пальцы медленно задрали юбку. — Вот почему я должен был попытаться отпустить тебя. Я должен был попытаться спасти себя, чтобы не утонуть в тебе.

У меня перехватило дыхание, когда я почувствовала, как мягкая ткань платья скользит по моим бедрам, а ветерок ласкает мои обнаженные бедра. Наши дыхания столкнулись, и я уже чувствовала его вкус. Желание накатывало на него волнами, разбиваясь о мое собственное желание.

— Если ты утонешь, — прошептала я и обвила руками его шею, — я утону вместе с тобой.

— Каким бы я был мужем, если бы взял тебя с собой на дно?

Я приподняла подбородок, так что наши губы едва касались друг друга.

— Какой бы я была женой, если бы позволила тебе утонуть одному?