Грехи волка

Первым свидетелем обвинения был Элестер Фэррелайн. При упоминании его имени по залу пробежал шумок и легкий вздох. Все знали, что он – казначей-прокуратор, а эта должность вызывала одновременно и страх, и уважение к закону. Когда он взошел на свидетельское место, какая-то женщина на галерее приглушенно вскрикнула. Взглянув на нее, судья сурово предупредил:

– Следите за собой, мадам, или я прикажу вас вывести.

Зрительница зажала себе рот обеими руками.

– Приступайте, – распорядился судья.

Поблагодарив его, обвинитель Гильфетер с улыбкой обернулся к Элестеру:

– Прежде всего, мистер Фэррелайн, мне хотелось бы выразить вам сочувствие суда в связи с кончиной вашей матери. Все мы питали к леди глубочайшее уважение.

Старший сын Мэри стоял, выпрямившись, бледный, с отблесками света на волосах, безуспешно пытаясь улыбнуться в ответ.

– Благодарю, – просто ответил он.

Монк взглянул на Эстер, но та не сводила глаз с Элестера.

Оливер Рэтбоун, поместившийся непосредственно позади Аргайла, застыл столь неподвижно, что Уильям мог с противоположной стороны зала разглядеть ткань его сюртука.

– Итак, мистер Фэррелайн, – продолжал Гильфетер, – когда ваша мать отправлялась на юг, в Англию, вы всегда старались послать вместе с ней кого-то, кто бы о ней заботился?

– Да…

– А почему, сэр? Почему не кого-либо из ее собственных слуг? Ведь у вас достаточно прислуги, не так ли?

– Конечно. – Элестер выглядел сбитым с толку и несчастным. – Но горничная матери никогда не путешествовала и очень не хотела никуда ездить. Мы боялись, что из-за собственных переживаний она окажется неподходящим и совершенно бесполезным спутником, особенно в случае возникновения каких-нибудь затруднений или непредвиденных обстоятельств.

– Естественно, – согласился обвинитель, глубокомысленно кивнув. – Вам требовался человек, способный проявить заботу при любой случайности, а значит – человек, уже путешествовавший прежде.

– И к тому же имеющий навыки сиделки, – добавил Фэррелайн. – На случай, если… – Он запнулся. – На случай, если из-за дорожных тягот мать плохо себя почувствует.

Лицо судьи напряглось. По галерее пробежал шум. Оливер вздрогнул. Аргайл же оставался безучастным.

– И вы поместили объявление, что ищете подходящего человека? – подсказал свидетелю Гильфетер.

– Да. Мы получили два или три предложения, но мисс Лэттерли показалась нам самой квалифицированной и наиболее подходящей.

– Она, разумеется, представила рекомендации?

– Конечно. И притом прекрасные.

– Возникали ли у вас какие-нибудь сомнения в правильности вашего выбора до того, как вы расстались с мисс Лэттерли на эдинбургском вокзале, проводив ее в Лондон?

– Нет. Она производила весьма приятное впечатление, – ответил Элестер. На Эстер он ни разу не посмотрел, старательно отводя взгляд в сторону.

Гильфетер задал ему еще несколько вполне обычных вопросов. Монк отвлекся, ища глазами прекрасное лицо Уны, но не обнаружил ее, зато сразу заметил Айлиш и Дейрдру. К его удивлению, молодая миссис Фэррелайн смотрела на него чуть ли не взглядом заговорщика, в котором читалось и сочувствие. Впрочем, возможно, это просто была игра света.

Обвинитель сел, сопровождаемый гулом возбуждения на галерее. Поднялся Джеймс Аргайл:

– Мистер Фэррелайн…

Элестер взглянул на него с неприязнью, прикрытой маской вежливости.

– Мистер Фэррелайн, – без улыбки произнес адвокат. – Почему вы искали кого-нибудь из Лондона, а не из Эдинбурга? Разве в Шотландии нет подходящих сиделок?

Свидетель заметно напрягся:

– Вероятно, нет, сэр. Ни одна из них не откликнулась на наше объявление. Нам хотелось найти самую лучшую, и женщина, служившая с Флоренс Найтингейл, показалась нам безупречной.

По толпе прошел шум, выражавший смешанные чувства: патриотическую поддержку мисс Найтингейл и ее репутацию в умах публики, негодование на то, что эта репутация оказалась кем-то замаранной, удивление, сомнение и напряженное ожидание…

– Вы в самом деле полагаете, что такая квалификация необходима для столь простого дела – подать уже приготовленное лекарство умной, вполне здравомыслящей даме? – поинтересовался Аргайл. – У присяжных может возникнуть вопрос: разве местная женщина с хорошей репутацией не справилась бы с этим так же успешно и без расходов на железнодорожный билет, что вам понадобилась иностранка из Лондона?

На этот раз в гуле толпы послышалось одобрение.

Уильям нетерпеливо заерзал на месте. Все это – не стоящие внимания мелочи, тонкости, которых присяжные даже не поймут и тем более не вспомнят в нужный момент!

– Нам требовался человек, привычный к путешествиям, – упрямо повторил Элестер, и лицо его вспыхнуло, хотя трудно было понять, отражением каких чувств являются эти пылающие щеки и несчастные глаза. Это могло быть всего лишь огорчение и раздражение от необходимости стоять под любопытными взглядами многих людей. Казначей привык к почету, уважению, даже благоговению. Теперь же его частная жизнь и его семья со всеми своими переживаниями оказались выставленными напоказ, и он был не в силах защититься от этого.