Грехи волка

Адвокат встал, но сказать ему по сути было почти нечего и спорить не о чем.

Позади него сгорал от нетерпения Рэтбоун. Он видел, что чем дольше длится этот допрос, тем тверже присяжные убеждаются в виновности Эстер. Люди неохотно меняют уже сложившееся мнение, и Гильфетер не хуже его знает это. Хитрая свинья!

У судьи вид был тоже был мрачный и суровый. В своих речах он старался сохранять предписанную законом беспристрастность, но понять, каким будет его приговор, было нетрудно.

Джеймс очень быстро прекратил допрос, и Оливер вздохнул с облегчением.

Следующей вызвали Гризельду Мердок. Это была попытка сыграть на чувствах присяжных. Свидетельнице вот-вот предстояло родить, и ее бледный утомленный вид говорил о том, что она предприняла это трудное путешествие исключительно из-за трагичности случившегося. Толпа тут же прониклась к ней сочувствием, а негодование против обвиняемой достигло такой силы, что казалось физически ощутимым наподобие дурного запаха.

Рэтбоуна охватил ужас. Он подумал, что на месте Аргайла, возможно, попытался бы не допустить показаний этой женщины, чтобы сочувствие присяжных не окрепло, хотя и подозревал, что подобный поступок мог только испортить дело. Его чуть ли не радовало, что принимать решение должен не он. Но и беспомощно наблюдать за происходящим было выше его сил. Английский адвокат взглянул на своего шотландского коллегу, но лицо Джеймса оставалось непроницаемым. Нахмурившись, он не отрывал глаз от Гризельды, то ли просто внимательно ее слушая, то ли обдумывая план, как поймать ее в ловушку, уличить в непоследовательности, внушить сомнения в правдивости ее показаний или любым иным способом нейтрализовать впечатление, которое она произвела на присяжных.

– Миссис Мердок, – мягко начал Гильфетер, словно обращаясь к больному или ребенку, – мы глубоко тронуты тем мужеством, которое вы проявили, приехав ради того, чтобы дать показания по этому трагическому делу. Мы понимаем, чего вам в вашем нынешнем состоянии стоило предпринять столь далекое путешествие.

По залу пронесся гул сочувствия, а кое-кто даже высказал его вслух. Судья не обратил на это внимания.

– Я не стану причинять вам боль напоминанием о тех чувствах, которые вы испытали тогда на вокзале, миссис Мердок, – продолжал обвинитель. – Это, без сомнения, расстроило бы вас, что менее всего входит в мои намерения. Но не будете ли вы столь любезны рассказать нам, что случилось после того, как вы с мужем, узнав о смерти матери, вернулись домой? Прошу вас не спешить и точно подбирать выражения.

– Спасибо, вы очень добры, – дрожащим голосом произнесла Гризельда.

Монк глядел на свидетельницу, размышляя о том, насколько не похожа она на своих сестер. У нее нет ни мужества, свойственного остальным, ни их пылкого характера. Как со спутницей жизни с ней, вероятно, легче: она не столь требовательна, меньше испытывает терпение и снисходительность мужа. Она нерешительна, боязлива и склонна жалеть себя в такой мере, какую Уна сочла бы недопустимой.

Или все это – игра, маска, избранная в надежде произвести впечатление на суд? Знает ли миссис Мердок, кто убил ее мать? Не сговорились ли все они, пусть даже под влиянием минутного безумия, прикончить Мэри Фэррелайн?

Нет, это абсурд. Что за чушь лезет ему в голову!

Гризельда описывала Гильфетеру, как она, распаковав чемоданы Мэри, нашла ее вещи и список и таким образом обнаружила пропажу жемчужной броши.

– Понятно, – глубокомысленно кивнул обвинитель. – А вы считали, что брошь должна быть там?

– Разумеется. Ведь она значилась в списке.

– И как вы поступили, миссис Мердок?

– Я рассказала мужу. Сказала, что броши там нет, и попросила у него совета.

– И что же он посоветовал вам сделать?

– Прежде всего, конечно, еще раз как следует поискать, перебрав все вещи. Но брошки там явно не было.

– Так. Теперь мы знаем, что она была у мисс Лэттерли. Это неоспоримо. Что было дальше?

– Так вот, Коннел, то есть мистер Мердок, решил, что ее украли, и он… – Гризельда всхлипнула, и понадобилось некоторое время, прежде чем она взяла себя в руки. Зал ждал в почтительном молчании.

– Да? – ободряюще подсказал ей Гильфетер.

– Он сказал, что необходимо вызвать нашего доктора, чтобы проверить правильность заключения о причине маминой смерти.

– Понятно. И вы так и поступили?

– Да.

– И кого же вы вызвали, миссис Мердок?

– Доктора Орморода с улицы Слингсби.

– Понятно. Благодарю вас. – С обезоруживающей улыбкой обвинитель обернулся к своему оппоненту. – Прошу вас, сэр.

– Весьма признателен. – Аргайл отодвинул кресло и встал. – Миссис Мердок…

Гризельда настороженно взглянула на него, заранее уверенная в его откровенной недоброжелательности:

– Да, сэр?

– У меня вопрос об одежде и вещах вашей матери. Я понял так, что вы распаковали их сами, не поручая это горничной? Полагаю, у вас есть горничная?

– Конечно, есть!

– Однако на этот раз, вероятно, вследствие трагических обстоятельств, вы решили распаковать вещи самостоятельно?

– Да.

– Почему?

По залу пробежал неодобрительный гул.

– П-почему? – Молодая женщина пришла в замешательство. – Я не понимаю.