Грехи

– Ты нахал. Знаешь ли ты это?

– Я? Почему ты так говоришь?

– Потому что ты так же, как и я, понимаешь, что доказал мне, что я напрасно все затеяла. Я знаю, что ты не убивал их, и совершенно уверена, что это не Салли Джейн. Поэтому все стало еще хуже, чем в самом начале. Тогда у меня, по крайней мере, был список подозреваемых.

– Похоже, что так. Но мне не нравится разочарование, которое я вижу в этих неправдоподобно голубых глазах. Ты должна быть довольна, что это не один из твоих друзей. Я знаю – я один из тех, кто вне подозрения:

– Я рада, Боу, но, естественно, и разочарована. У меня нет ни малейшей улики, чтобы продолжить расследование, – значит, у меня нет шанса найти убийцу.

– Э, ты всегда можешь пойти на радио и попросить своих слушателей проверить чуланы, посмотреть, не валяется ли там шесть непарных ботинок.

– О! Ты…

В доме зазвонил телефон, прервав ее на полуслове.

– Спасен звонком, – пробурчал Боу, когда она вошла в дом взять трубку. Он услышал ее возбужденный голос, которым она приветствовала звонившего.

– Привет, Кит! Нет, я не пренебрегла тобой. Здесь сплошное сумасшествие.

Боу слушал, как она комментировала события двух последних дней, и с такой жадностью пил пиво, что его замутило. В эти последние несколько минут, сидя здесь с ней, он почти забыл, что она любит другого, почти поверил, что он тот единственный человек на свете, с кем ей хотелось бы быть. Реальность была горькой, ревность еще хуже. Боу поднес бутылку ко рту и осушил ее. Поставив бутылку на перила, он встал и, подойдя почти к самой лестнице, услышал окончание разговора.

– Я позвоню тебе завтра вечером, обещаю…

Пауза, а потом фраза, которую он хотел бы никогда не слышать.

– Я тоже люблю тебя, Кит, и безумно скучаю по тебе.

Боу бегом бросился вниз по лестнице. Он, возможно, глуп, но и у глупости есть свои права.

Рикки услышала, как автомобиль Боу понесся вниз по склону, и нисколько не сомневалась в том, что знает, почему он сбежал. Очевидно, он не дождался той части телефонного разговора, которая касалась Сейди.

Рикки снова вернулась на террасу к своему креслу и пиву и, улыбаясь, водила пальцем по запотевшей бутылке. Она совершенно избавилась от своей детской влюбленности в Кина Боухэнона, призналась она себе, но на самом деле эта влюбленность переросла в настоящую любовь. И как только он вернется к себе в рыбацкий коттедж, она откровенно признается ему в этом.

Она услышала, как на дороге по гравию зашуршали шины, и, вскочив на ноги, подбежала к краю террасы и перегнулась через перила. Но это был не Боу.

Несмотря на разочарование, которое испытала Рикки, разглядев патрульную машину шерифа, ее глаза широко раскрылись от страха, а сердце болезненно сжалось. Он обещал сообщать ей обо всех изменениях в состоянии сына. Неужели он приехал сказать, что Джуниор умер? О Боже, не допусти этого!

Выйдя из машины, Скутер немного задержался, для того чтобы прочнее нахлобучить свой «стетсон» и выровнять его строго в соответствии с инструкцией. Сердце Рикки тяжело перевернулось в груди.

– Ты просила дать тебе знать, если… – начал Скутер, поднимаясь на верхнюю ступеньку.

– Что случилось? – не сдержавшись от волнения, перебила его Рикки.

– Он выкарабкался, дорогая. Перед отъездом из дома Пирсонов я позвонил Элти. Она сказала, что доктора помогли ему. Есть надежда на полное выздоровление, его переводят в закрытую палату.

Вскрикнув от радости, Рикки бросилась к шерифу и обняла его.

– О, шериф, я так рада!

Взволнованный этим проявлением эмоций, Скутер легонько похлопал девушку по спине, отступил и спросил, можно ли ему присесть.

– Конечно, – ответила она, нахмурившись. – Случилось еще что-нибудь плохое?

Вместо ответа он кивком подбородка указал на бутылку пива.

– У тебя есть еще такая, мисси?

– Конечно. – Рикки с облегчением улыбнулась. – Садитесь, шериф. Я возьму и сразу вернусь. – В коридоре она задержалась. – Если только вы не предпочитаете беседовать в доме.

– Нет, мне нравится на свежем воздухе, особенно сегодня вечером. После хорошей бури земля всегда кажется такой чистой…

Через секунду Рикки снова присоединилась к нему подала ему холодную бутылку и села напротив.

– Как чувствовала себя Кэрри, когда вы успокоили ее, шериф?

– С ней все в порядке. Настроение подавленное, но этому нельзя помочь. Однако ее мать… – Он покачал головой, подчеркивая свое неодобрение, и сменил тему. – Знаешь, мисси, ты всегда была самой воспитаной девушкой в этих краях. Ни разу не слышал, чтобы ты называла взрослого человека по имени. Твои родители хорошо воспитали тебя, но теперь ты сама взрослая. Думаешь, ты могла бы называть меня Скутер?

– Полагаю, да, – медленно ответила она, соображая, почему возник такой вопрос.

Скутер объяснялся длинным окольным путем.

– Ты, наверное, не помнишь моего отца?

– Нет, не помню, – ответила она, заинтересованная неожиданным поворотом разговора.