Грехопадение

— Леа, его тело размывает все грани реальности для меня. Конечно, я хотела его. Но только для чего? Одна единственная ночь? А на следующий день он бы клеил других цыпочек в баре, а я бы смотрела на это? Кроме того, прошлой ночью он сказал мне, что мы вместе — это просто что-то ужасное, секс был бы хреновым, и я просто буду еще одной дыркой для его члена на следующие шесть недель.

— Это он тебе так сказал?

— Его точные слова.

Её рот приоткрылся.

— Он сказал, что был действительно грубым с тобой, и что он...

— Хватит, Леа. Это ничего не значит. Он ничего не значит, — сказала я, поднимаясь. — Идём, сделай из меня настоящую рок-звезду.

Мы нанесли макияж в полной тишине. Мне больше нечего сказать о Шейне. Эта тема закрыта. Мне нужно было выбраться из этого. Мне нужно было найти то, что я искала, не будучи Грейс. Грейс должна была умереть в автокатастрофе десять лет назад, она не должна была быть сейчас здесь. И моей душе не следует быть в теле, которое поглощает голод к какому-то идиоту, способному целовать меня так страстно, что я могла бы забыть о том, кто я на самом деле.

Когда мы пошли в бар, на улице снова начал падать снег. Гигантские пушистые белые хлопья. Коннер посмотрел вверх на небо.

— Выглядит так, словно ангелы устроили бой подушками. — Старое выражение согрело моё сердце.

Бар снова был переполнен, я бы сказала, что было в пять раз больше людей, чем накануне вечером. В первый раз за весь день я почувствовала, как по моему лицу расползается улыбка.

Опять же я ждала, что кто-нибудь упомянет о нахождении трупа в ванной комнате прошлой ночью, но никто этого не сделал. Может быть, он не был по-настоящему мертв.

Итан помахал нам из-за столика, за которым все собрались. Он сидел рядом с красивой рыжеволосой девушкой по имени Вики. На коленях у Брейдена была девушка с короткой стрижкой, а Алекс был с Карой. Такер тоже был там и коротко улыбнулся мне в знак приветствия. Шейна нигде не было видно. Я подумала, что он был в одном из служебных помещений, наверстывал упущенное в своих сексуальных похождениях. Ревность жгла моё тело. Это хреново.

Такер выдвинул стул для меня.

Я, должно быть, посмотрела на него с любопытством, потому что он почувствовал, что должен объясниться.

— Да, я мудак. Мне нужно за многое извиниться. — Он похлопал по сиденью стула и протянул мне пиво.

Я села, положив гитару между Такером и мной, просто чтобы убедиться, что он не сможет дотронуться до меня.

Такер завёл светскую беседу после извинений, но я не слишком часто отвечала ему.

Все остальные болтали, но я ничего не слышала. По всему бару я искала Шейна, а затем захотела вышвырнуть себя из здания. Чем больше я думала о нем, тем больше бунтовало моё тело. Еще через минуту стало хуже. Я вскочила и затащила себя вместе с гитарой в туалет. Леа была слишком занята в какой-то жаркой дискуссии с одной из девушек, чтобы заметить моё исчезновение.

Я почти ожидала увидеть Карла, сидящего на одном из унитазов, но комната была пуста.

— Азазель? — прошептала я. Никто не ответил. Если бы он знал, как вытащить меня из этого адского наказания, то, возможно, мне нужно ещё раз поговорить с ним, только для информационных целей.

Я вымыла руки и подкрасила губы, а затем стала пробираться обратно через толпу. Взглянув на сцену, я увидела Шейна, сидящего спиной ко мне, ничего не видя. Я не знаю, был ли он один, но в любом случае я вскочила на сцену.

Он сидел на складном металлическом стуле, закинув ноги на другой такой стул, и играл на гитаре. Заметив меня, он только слегка приподнял голову, но не перестал играть.

— Привет, — сказала я. — Что делаешь?

Я нагло скинула его ноги со второго стула и села.

Выражение его лица было настороженным.

— О, ты со мной разговариваешь? Я думал, мы друг друга ненавидим.

Кончики его губ поползли вниз, его печаль выглянула наружу.

Мне отчаянно захотелось поцеловать эти губы. Чёрт! Всё становится ещё хуже! Я улыбнулась ему. Я даже не хотела этого, улыбка сама появилась на моих губах. Мои щёки пылали.

— Перестань улыбаться, Грейс. — Он наклонился, на его лице заиграла улыбка. — Такая улыбка даёт человеку надежду.

Но я не могла перестать улыбаться, и он тоже не мог. Мы сидели, улыбались и смотрели друг другу в глаза, пока Итан не подошёл к нам и не откашлялся.

— Что это с вами?

Мои глаза оторвались от него, и я никак не могла отдышаться. Это слишком опасно. Мне нужно было найти Азазеля прежде, чем я отдам себя, своё тело и душу Шейну. Я задрожала, мне нужно покончить с этим. Хотеть кого-то или нуждаться в ком-то — это не похоже на меня, особенно если это всего на пару часов.

Толпа закричала, чтобы мы играли, и, когда мы вышли из-за сцены, звук был оглушительным. Шейн взял аккорд, и публика замолчала. Остальные подхватили его начало, и толпа снова заревела, вернувшись к жизни.

Музыка была напряжённой и наэлектризованной. Она пульсировала в стенах и сцене, достигая самого сердца. Я играла так, будто это был последний раз, когда я держала в руках свою гитару.