Греховная связь

„Так ли?“ — вдруг подумал он. В голове у него мелькнули слова старинной испанской поговорки: „Возьми, что тебе нужно, — и плати за это, говорит Бог“. Он всего этого хотел — да, он хотел продвижения, признания, славы, почета — с того самого момента, как стал служить Церкви. Да и раньше, если быть честным. Мысль о том, чтобы остаться просто Робертом Мейтлендом, всего лишь Робертом Мейтлендом, обыкновенным Робертом Мейтлендом, была ему невыносима. Настоятелем Мейтлендом — куда ни шло. Это звучит. Это и в самом деле неплохо. Но не за счет же того, чтобы терять любовь сестры, чтобы превратиться для нее в церковного иерарха, а не реального, живого брата со всеми его недостатками.

— О, Роберт! — Джоан незаметно кивнула Клер, приветствовавшей на другом конце залы двух своих восьмидесятилетних поклонников. — Как прошло свидание с Полем?

— Как всегда.

Его тон ясно давал понять, что больше ему на сей предмет сообщить нечего. Джоан смиренно сделала шаг в сторону.

— Да, пару слов о тех, кто здесь. Ты знаешь старика Артура, это тот, с которым ты только что говорил, за фортепьяно. Оказывается, в четверг у него день рождения: ему исполняется семьдесят шесть. Думаю, не мешало бы упомянуть об этом в твоем слове в честь дома. Это сделает твою речь более личной — Артур здесь очень популярен.

Роберт кивнул в знак согласия.

— Да, и вот еще что. Некоторые из живущих здесь старичков поговаривают, что „Алламби“ закрывается — его собираются продавать.

— Быть того не может, — как-то само собой вырвалось у Роберта. — Это здание в списках, оно не подлежит продаже. Оно охраняется законом. К тому же дом находится в ведении Городской опеки. Они никогда не продадут его на снос.

— И я то же говорю, — улыбнулась Джоан. — Но старики обеспокоены. Может, скажешь пару слов на эту тему, чтоб их успокоить?

— Я сделаю больше. — Роберт отметил для себя этот вопрос. — Я выясню все при первой же возможности. Переговорю с председателем Городской опеки; надо удушить этот слух в зародыше. Обитателям дома от этого только лишняя головная боль.

Джоан изобразила благодарную улыбку.

— И последнее. Здесь супруга нового второго священника, Патси, преподобный Райт присоединится к нам через некоторое время, когда закончит вечерние требы[22]. Не забудь поздороваться с ней при первой же возможности. Она милая девочка; пришла пораньше, чтоб помочь нам с чаем. Очень обходительная.

Джоан была бы не столь очарована обходительной миссис Райт, молодой женщиной, которую она уже наметила себе в помощницы по делам в соборе, если бы подслушала разговор, происходящий между ее новой протеже и одной из работниц центра по уходу за престарелыми на кухне „Алламби“.

— Что? Брат миссис Мейтленд? — Глаза Патси стали размером с блюдце. — Это правда?

Служащая пожала плечами.

— Чистая правда.

— А эта девушка, за которой он приударял и отца которой убил, она что, после этого покончила с собой?

— Нашли только ее вещички в воде. Босоножки и еще что-то. Саму ее так и не нашли. Так-таки ничегошеньки.

— Ооо!

„Мама говорила, что в Сиднее чего только не увидишь“, — подумала Патси. Но такого представить себе невозможно!

— Вот это да! Нашли только босоножки? Ну и ужас! — Тень сомнения мелькнула в головке Патси. — Но если это так, почему я ничего об этом не слышала раньше? Почему они ни разу не говорили об этом?

„И откуда такие берутся, — думала женщина, старательно моя посуду. — Словно всю жизнь проспала?“ Она стряхнула воду из чашки и пристально посмотрела на Патси.

— Подумай об этом, солнышко. Как ты считаешь?

— Но настоятель — если он был таким героем в ту ночь, там на шахте, почему он никогда об этом не говорит?

— Да не может!

— Но почему?

— Амнезия! — ответила женщина, кладя на место губку для мытья посуды. — Полная потеря памяти! Как младенец! Выпало из сознания! Он ничегошеньки не помнит!

Патси вспомнила, какое неизгладимое впечатление произвела на нее недавняя длинная и сложная служба инаугурации, во время которой Роберт ни разу не заглянул в Библию или книгу чинопоследования. А его поразительная способность помнить почти всех в приходе по имени и в лицо? Но ей не хотелось портить хороший рассказ.

— Ну, а дальше, — попросила она.

— Да это и все! Семейный позор! Грязная тайна!

— Позор! Тайна! Да… — Патси была на седьмом небе. Мама будет в восторге!

— Так что, когда в следующий раз увидите эту мисс Мейтленд, которая вечно задирает нос…

— Что такое, Эллен?

В дверях стояла Джоан, глаза ее сверкали, как у змеи. Но женщину из центра попечения престарелых не так-то легко было испугать.

— Да вот, говорим о Брайтстоунском убийце, — с вызовом бросила она. — Что в этом такого? Это всем известно.

Джоан выпрямилась во весь свой внушительный рост и бросила на преступницу такой испепеляющий взгляд, что он прожег бы сталь.

— Кому всем, Эллен, простолюдинам? — Она круто повернулась к Патси. — Пойдемте со мной, Патси. Если вы хотите быть здесь счастливы — если вы действительно хотите войти в наш круг и стать одной из нас, нам придется немного поговорить.