Греховная услада

Пять дней спустя, оправившись от ран, если не от воспоминаний, я вернулась в недра «Геновев». Сцепив руки за спиной, я рассматривала окровавленные пески старой арены.

Позади меня Джек разговаривал с Роаном, но его слова были немногим более лепечущего звука, который не имел для меня никакого смысла. Не то чтобы это имело какое-то значение. Я уже была в курсе всех важных дел. Роберта Уитби была мертва. Джек с Роаном не успели вовремя спасти ее — бомба взорвала автомобиль задолго до того, как она успела достигнуть туннеля, где ей была уготована ловушка. А тот, кто изображал миссис Хант был превращен в «овощ» — ему так поджарили мозги, что он даже не мог позаботиться о себе. И это несмотря на все щиты стражей, которыми его снабдили.

Вопреки всему, что Джек сделал за последние несколько дней и все, через что мы прошли, он по-прежнему не знал расположение второй лаборатории. Как и не знал имени того, кто за всем этим стоит. Не имея исходной точки отсчёта, он не продвинулся в своих изысканиях.

И все же напоследок Миша нам помог — он сдержал свои обещания. После его смерти он дал мне ответы, в которых я нуждалась, — хотя Джеку об этом пока не известно.

Я зажмурилась от представших перед глазами кровавых картин, переполняющих мой разум. Я не хотела вспоминать, как умирал Миша, предпочитая помнить, как он жил в те времена, когда был просто любовником и хорошим другом. Потому что именно тогда он был тем, кем являлся на самом деле, несмотря на все остальное. Он был другом.

Другом, который умирая, не переставал любить меня.

Он был похоронен без шума, по волчьим обычаям. Его тело сожгли, а пепел развеяли в лесу одного из его поместий. Просьба зачитать его завещание — удивила меня, так же как и то, что он оставил мне две вещи: необработанный участок земли в горах, где по его словам я могла «бегать на свободе», и послание.

Это послание и дало ответы на все вопросы. Я опустила руку в карман и легонько коснулась сложенного вдвое листа бумаги. За последние несколько дней я читала его так часто, что смогла заучить наизусть, но все же слова по-прежнему оказывали на меня неизгладимое впечатление. Или же, все дело было в осознание того, что он действительно любил меня.

Даже если он никогда по-настоящему не понимал, что это значит.

Если ты читаешь это, значит, я мертв, — так начиналось письмо, — а ты и Управление остались бороться с этим монстром в одиночку. Я извиняюсь за это и хочу, чтобы его безумствам положили конец, я хочу этого больше всего остального. Все, что я совершил в последнее время, было сделано с этой целью. Но боюсь, что я слишком раскрыл свои карты, и при этом оказался зависим от него.

У него имеется две личности, Райли. Я не могу назвать тебе первую, потому что эту личность он охраняет с особой тщательностью. Но мне известно, что это кто-то, кого ты часто видишь — не друг, не любовник, но тем не менее кто-то приближенный к тебе. И не перед ним отчитывается Готье, скорее перед нашей сестрой-клоном. Они оба — и она, и Готье — избегут этой чистки, потому что не знают, что вы в курсе о Готье или о том факте, что в Управление заслан кто-то еще. Имя данное ей в лаборатории — Клаудия Джонс, но я понятия не имею, как она представляется в Управление.