Греховные клятвы

— Спасаю ее.

— От чего именно?

— От себя.

Она издает прерывистый вздох.

— Когда ты перестанешь наказывать себя за ту жизнь, которую мы ведем?

Я опираюсь локтями на вытянутые бедра и смотрю в пол. У нашего отца все еще есть преданные ему люди. Что, если они придут за ней? Что, если на этот раз ей не удастся выбраться живой?

— Мы такие, какие есть, Майкл. Мы всегда были такими, — продолжает мама. — Она знает это, но все равно выбрала тебя. Пришло время тебе позволить себя любить, Майкл. — Она кладет ладонь мне на плечо и сжимает его. — Приведи ее домой. Позволь ей полюбить тебя.

Телефон звонит и звонит, пока я не слышу голос.

— Алло?

— Здравствуйте, сэр, — говорю я. — Это Майкл.

— Майкл, — сурово обращается он ко мне. — Чем я могу тебе помочь?

— Я прошу прощения за то, что позвонил. Но я хотел узнать, как дела у Элси. Как она?

— Ты спрашиваешь о ее руке или сердце?

Черт. Может, это была ошибка. Он прав, что злится.

Я закрываю глаза.

— И то, и другое. — Мой голос — голос умирающего человека, умирающего без женщины, которая заставила его снова жить.

— Ее рука хорошо себя чувствует. Доктор, к которому ты ее отправил, сказал, что она отлично заживает. Но… — Он делает паузу. — Но у нее не все в порядке. Похоже, моя дочь влюбилась в тебя. Вопрос в том, что ты собираешься с этим делать?

От такого ответа мой пульс заколотился в ушах. Я не ожидал, что он скажет что-то подобное. Я думал, он будет счастлив, что я вернул ему дочь, что она с ним в безопасности. Но, похоже, это не так.

— Сэр, она мне очень дорога. Клянусь, это так. — Дыхание замирает в моих легких. — Но я ей не подхожу. Я не стану лгать вам и говорить обратное. Я не подхожу для вашей дочери.

Он насмехается.

— Я понял это, когда ее ранили во время твоего дежурства. Я не дурак, Майкл. Я знаю, кто ты такой.

Еще одна пауза, и я еще никогда так не нервничал из-за того, что кто-то знает, чем я на самом деле занимаюсь.

— Но, тем не менее, ты все еще тот, кого она любит. И плохой человек не стал бы откладывать в сторону свои собственные потребности, чтобы защитить мою дочь. Поэтому следующий вопрос: что ты собираешься сделать, чтобы стать тем, кем, по твоим словам, ты не являешься?

Впервые в жизни я потерял дар речи.

— Я могу сидеть здесь и говорить, что моя дочь достойна большего, чем ты. Но в конце концов все это не имеет значения, если все, что ей нужно, — это ты. Она уже не ребенок. — Его дыхание сбивается. — Я не могу заставить ее делать то, что хочу. Она прошла через ад. Эти монстры… они забрали у нее все. Кто я такой, чтобы отнимать у нее еще и эту вещь? Какой отец мог бы так поступить? — Его голос дрогнул. — Я бы все отдал, лишь бы увидеть, как эта девочка улыбается. И ты, Майкл… ты заставляешь мою дочь улыбаться.

Эмоции бьют меня прямо по нутру.

Моя голубка. Я скучаю по тебе.

— Ты садишься в самолет и говоришь моей дочери, что совершил самую большую ошибку в своей чертовой жизни.

Черт. Ну, моя мать определенно согласилась бы с тобой.

Я сжимаю в кулак руку, зажав ее между глаз. Мое сердце почти плачет от желания снова быть с ней. Услышать ее смех, увидеть ее улыбку, поцеловать ее так, как я жаждал с того самого момента, когда она открыла этот умный рот и сделала меня своим.

Что же я наделал?

В глазах вспыхивает жжение. Все эти чертовы чувства, которые я испытываю к своей жене, вырываются на поверхность.

А мои ноги? Они движутся, прежде чем я успеваю ответить.

— Скажите ей, что я иду. — Слова набухают болью.

— Скажешь ей, когда приедешь. А теперь приди и забери мою дочь.

ГЛАВА 41

ЭЛСИ

День переходит в ночь, и звезды купают небо в углях. Видеть такое небо… оно делает нас такими незначительными в грандиозной схеме вещей. Я привыкла быть незначительной, но с Майклом это был единственный раз, когда я не чувствовала ничего подобного.

В дверь постучали, и моя защита сразу же поднялась.

— Я не голодна, мам, — говорю я, зная, что это снова она, возможно, с тарелкой в руках, чтобы насильно накормить меня ужином, если потребуется.

Но вместо того, чтобы уйти, дверь начинает скрипеть. Мне не нужно смотреть на нее, чтобы понять, что это она.

— Мама, все в порядке…

Я резко поворачиваюсь к ней, но слова тут же затихают, потому что человек, стоящий на пороге, — не моя мама.

— Майкл? — Я задыхаюсь, рука летит к моей груди. — Что… что ты здесь делаешь? — Слова вырываются с трудом, сердце колотится и бьется внутри.

Мне хочется броситься в его объятия и прижаться к нему, но вместо этого я остаюсь на месте, потому что он меня бросил.

Я смахиваю с лица пряди волос, пытаясь придать себе хоть немного менее растрепанный вид.

Я вообще принимала сегодня душ? Боже мой, от меня, наверное, воняет, а родители были слишком добры, чтобы сказать мне об этом.

Он тихонько хихикает. Уголки его рта приподнимаются в умопомрачительно красивой улыбке.