Греховные клятвы

— Ты имеешь в виду Кавалери? — Он насмехается. — Ты думаешь, мы боимся каких-то мелких засранцев из старого района? Я лично убью этих крысенышей. — Его дыхание становится тяжелым. — Фаро всадил чертову пулю в их восьмилетнего брата, как будто это пустяк, а потом всадил пулю в их старика. Думаешь, теперь мы не убьем этих троих?

— Я уверен, что ты попытаешься. — Я раскачиваюсь в кресле, наслаждаясь раздражением, возникающим между его словами. — Но один из вас у них уже есть. Не думаю, что им будет трудно избавиться от остальных. Я бы поостерегся.

— Ты высокомерный урод. — Его голос становится пронзительным.

— Я мог бы помочь тебе в войне, которая уже у твоих ног. Дам тебе несколько своих людей. Больше оружия. Но мне нужно только одно. Девушка по имени Кайла.

В его смехе слышится насмешка.

— И поэтому ты позвонил? Чтобы умолять о ее подружке?

Когда я не отвечаю, он продолжает.

— Скажи ей, что она никогда больше не увидит ни одну из них. Она будет каждый день гадать, умерли ли они, и так и не узнает.

Внутри меня закипает ярость. Я хочу найти его и похоронить заживо. Я знал, что звонить этому ублюдку было ошибкой, но я должен был попытаться. Ради нее.

— Мне не нужна твоя помощь. Ты меня слышишь?

Я заканчиваю звонок. Больше мне нечего сказать.

Мне придется рассказать Элси, и она возненавидит меня еще больше, когда узнает, что я не смог вернуть ее подругу.

ГЛАВА 17

ЭЛСИ

Вода бьет по моему лицу, и я чувствую себя почти как утопающий. Интересно, каково это — утонуть? Я бы хотела найти более легкий путь, менее болезненный. Я уже достаточно настрадалась.

С самого начала, когда нас забрали, началась боль. И с каждым годом она становилась все сильнее. Когда нас забрали в первый раз, нас с Кайлой привезли на пустой склад, вокруг которого стояли клетки, каждая из которых была заполнена женщинами и детьми.

Я пыталась бежать, укусила одного из похитителей за руку и вырвала кусок его плоти. Потом он избил меня. Через несколько дней меня и двух случайных девушек затащили в машину, завязали глаза и надели на голову тканые мешки.

Когда мы приехали, нас троих бросили в комнату. Но мы были не одни, и в тот день… в тот день я по-настоящему поняла, насколько злыми могут быть люди.

— Шшш, — говорю я девушке, имени которой я не знаю. — Все будет хорошо.

Но это ложь. Я уже чувствую, как горит мой язык, когда я произношу эти слова вслух.

На красном бархатном диване сидят трое мужчин, черные маски закрывают верхнюю половину их лиц, на губах каждого из них застыла зловещая усмешка. Их костюмы так же темны, как и души, которых у них больше нет. Потому что поступать так с нами — бесчеловечно.

Девушка плачет громче, прикрывая грудь руками. Она выглядит как моя ровесница. Восемнадцать, максимум девятнадцать.

Другая девушка рядом со мной, может быть, на пару лет старше. Я не могу сказать точно. Я их не знаю.

Но я — это они.

Мы все одинаковые. Каждая из нас.

За последние несколько месяцев мужчины столько раз совершали над нами насилие, что я сбилась со счета. Я пыталась отгородиться от них, лежала и надеялась, что если я не издам ни звука, они меня не ударят. Но они обычно бьют.

Есть те, кто предпочитает просто покончить с сексом, но другие… их аппетиты гораздо развратнее. И у меня жуткое чувство, что мужчины, которые были до нас, испытывают то же самое возбуждение. Как только они закончили с нами, как только они заплатили нашим похитителям, нас вернули обратно в клетки.