Греховные радости

Они начали разбираться в бумагах. Тут царил полный кошмар: если бумаги Вирджинии были в идеальном порядке, то бумаги Александра — в столь же идеальном беспорядке. Счета от ветеринара валялись вместе с копиями распоряжений банку, отчеты от его биржевого маклера — вперемешку с письмами детей, когда те учились в школе. Наконец, затратив на поиски весь уик-энд, они нашли нужный документ. Шарлотта отвезла его показать Чарльзу Сейнт-Маллину.

— Ты сама-то его читала? — спросил Чарльз.

— Читала. Я просто надеюсь, что, может быть, я что-то неправильно поняла.

— Боюсь, что ты поняла все верно.

Соглашение, заключенное когда-то между Фредом III и Александром, не было обычным оформлением залога под кредит. В нем прямо указывалось, что в случае, если Александр не сможет выплатить оговоренные суммы в соответствующие сроки, его дом переходит в собственность банка.

— Иными словами, угрожая вам, Чак Дрю стоит на юридически обоснованных позициях. Одной только выплаты просроченных платежей будет недостаточно. Но в вашем распоряжении есть двадцать восемь дней, — объяснил Чарльз. — Столько времени им понадобится для оформления ордера на владение имуществом. Так что не все еще потеряно окончательно.

— Дедушка просто старый негодник, — возмутилась Шарлотта. — Не могу поверить, чтобы он все это сделал сознательно.

Она была очень встревожена и расстроена.

Они отправили Фреду факс прямо на теплоход, который должен был находиться в то время где-то неподалеку от берегов Фиджи, — маловероятно, что там ему могут попасться на глаза английские газеты, подумала Шарлотта, — с просьбой позвонить им насчет залога Хартеста. Прождав целые сутки и не получив никакого ответа, Шарлотта послала второй факс, на этот раз с пометкой «срочно».

Час спустя позвонила Бетси. Слышимость была на удивление хорошая.

— Бабушка, как я рада тебя слышать! Как поездка?

— Превосходно, дорогая. Я себя чувствую так, будто мне снова семнадцать лет.

— Ну и чудесно. А как дедушка?

— Вовсю наслаждается жизнью. Организовал школу игры в покер, а кроме того, полон решимости выиграть чемпионат по метанию колец.

— Это тоже чудесно. Э-э… бабушка, а можно мне переговорить с дедушкой?

— Нет, дорогая, извини. — Голос у Бетси стал несколько смущенный. — Твое письмо его немного рассердило. Он оставил строжайшие указания, что с ним можно связываться только в случае чего-то действительно из ряда вон выходящего. Во время этих событий на бирже он целыми часами сидел на телефоне, а потом заявил, что хватит и что оставшуюся часть путешествия он хочет провести спокойно.

— Но, бабушка, у нас самая настоящая чрезвычайная ситуация. Мы можем лишиться Хартеста.

— Да ну, дорогая, это несерьезно.

— Можем, бабушка. Пожалуйста, скажи ему, очень тебя прошу. Это все очень сложно, я могу тебе объяснить, если хочешь, но мы действительно можем его лишиться.

— Ну что ж… возможно, тебе действительно лучше поговорить с ним самим. Попробую уговорить его, чтобы он тебе позвонил.

Они сидели и ждали, но звонка от Фреда так и не последовало.

Прошли еще сутки.

— Что же нам делать? — Шарлотта посмотрела на Макса. — Нельзя же насильно заставить его с нами переговорить.

— Пошлем еще один факс?

— Пожалуй, стоит попробовать. Давай подумаем, как составить.

Шарлотта и Макс потратили на составление письма (которое должно было пойти за подписью Шарлотты) несколько часов, стараясь, чтобы текст его звучал убедительно, но не безапелляционно; чтобы он был пронизан чувством обеспокоенности, но не производил впечатления истерического; чтобы он содержал в себе упрек по адресу Фредди и Чака, но ничего бы им не инкриминировал. Закончили они выражением своей уверенности в том, что Фред, несомненно, не хочет, чтобы его внуки лишились Хартеста всего лишь из-за очевидных административных недоразумений.

— Надеюсь, теперь все будет в порядке, — нервно проговорила Шарлотта, когда они наконец отправили факс.

— Наверняка, — согласился Макс.

Но ничего подобного не случилось. Фред прислал им в ответ крайне сердитое послание, где обвинял Шарлотту в том, что она страдает паранойей, Александра — в полной неспособности вести дела («Я его предупреждал, когда он приезжал ко мне, что надо наконец навести во всем порядок») и всех их вместе — в нытье и лицемерии. «Если вы действительно так озабочены тем, чтобы сохранить свой дом, то почему бы вам наконец не сделать то, что следовало сделать уже много лет назад, а именно — вести дела так, чтобы дом сам оправдывал свое существование. Передайте его в общественную собственность. Я поручил Крису Хиллу и правлению, чтобы они этим занялись в мое отсутствие. Уверен, они не допустят, чтобы вы оказались на улице. Дайте мне возможность спокойно провести оставшуюся часть отпуска».

— О боже, — ахнула Шарлотта.

— Вот черт! — выругался Макс.

Георгина разрыдалась.

— Чего я не могу понять, — говорила Шарлотта, — так это того, почему дедушка ведет себя так по-макиавеллиевски. Ему-то самому что во всем этом нужно, господи? Почему он хочет сделать так, чтобы Хартест пошел с торгов?