Греховные уроки

Его член входит и выходит из моего горла с огромной силой. Я фокусируюсь на дыхании через нос, даже когда слюна стекает по моему подбородку и на пол, а слезы застилают глаза.

Я удерживаю его взгляд, бросая ему вызов зайти еще дальше.

Как будто он читает мои мысли, на его губах появляется ухмылка, и он хватает меня за волосы, а затем толкается еще сильнее, пока каждый дюйм не исчезает в моем горле, а яйца не упираются в мой подбородок.

Меня снова охватывает паника, кажется, что меня сейчас вырвет прямо на его член. Я забываю дышать через нос, зрение расплывается по краям, и я уверена, что в любой момент умру от кислородного голодания.

Однако профессор Ниткин знает, что делает: он вынимает член как раз в тот момент, когда у меня кружится голова.

— Теперь пришло время получить то, чего я действительно хочу.

— И что это? — Спрашиваю я, мой голос хриплый и задыхающийся.

— Твоя задница, плотно обхватывающая мой член.

Я напрягаюсь и недоверчиво смотрю на него.

— Что?

— Ты слышала меня. У меня была твоя пизда и твой хорошенький ротик. Пришло время взять твою попку и заявить права на каждую дырочку.

Я тяжело сглатываю при этой мысли.

— Нет.

Он усмехается.

— Кажется, у тебя не очень хорошая память, да?

— Что ты имеешь в виду?

— Я же говорил, что монстрам плевать на согласие, мисс Морроне. — Он все еще держит меня за волосы и использует их, чтобы поднять меня на ноги. — Ты целую неделю бросала мне вызов и держалась на расстоянии. Будет только справедливо, если я накажу тебя тем, что возьму всё, что, блядь, захочу.

Он тащит меня к качелям, свисающим с потолка в углу.

— Ложись на качели.

Мой желудок скручивает, когда я перевожу взгляд с него на конструкцию.

— Ты не можешь этого сделать. Я расскажу…

Его пальцы обхватывают мое горло прежде, чем я успеваю закончить предложение.

— Кому ты расскажешь, Камилла? Ты никогда не доносила на меня, и ты знаешь, что хочешь этого. Ты, блядь, искала этого, появляясь у моей двери снова и снова в ожидании наказания.

Мне трудно дышать, когда он с силой толкает меня на качели.

— Ты примешь всё, что я тебе даю, как хорошая маленькая мазохистка, какой ты и являешься, и будешь наслаждаться каждой гребаной секундой. — Он сильно шлепает меня по ягодицам, заставляя вздрогнуть. — В конце концов, ты принадлежишь мне. — Его палец проводит по едва зажившим инициалам на моей заднице. — Моя.

Он вставляет три пальца в мою киску и стонет.

— Такая чертовски мокрая. Смазка нам не понадобится, твоей будет достаточно.

Я чувствую, как он размазывает возбуждение по моей попке и плюет на нее, заставляя меня содрогаться. А затем он засовывает член в мою киску.

— Я хорошенько намочу свой член в твоей пизде.

Часть меня не может поверить, что он делает это, заходит так далеко, но есть какая-то темная часть меня, которой это нравится. Я хочу, чтобы он брал от меня всё, что хочет, использовал меня и издевался надо мной больными и грязными способами.

— Гаврил, это безумие.

Его глаза вспыхивают.

— Я когда-нибудь говорил тебе, что ты можешь называть меня по имени?

Я поджимаю губы.

— Нет, но я думала…

— Не надо. Для тебя сэр или хозяин.

Я тяжело сглатываю.

— Извините, сэр.

Он выходит из моей киски и прижимает твердую, толстую головку члена к тугой дырочке, заставляя меня напрячься.

— Я бы сказал тебе, что больно не будет, но это ложь. И давай будем честны друг с другом. Ты любишь боль.

Он сильнее вдавливает кончик в тугое кольцо мышц, и я вскрикиваю, когда тот проникает внутрь.

— Именно так. Я хочу слышать, как ты кричишь, когда принимаешь член в свою попку.

Не могу поверить, что долгие годы влечения к этому мужчине, моему профессору, привели к такому.

Боль невероятна, когда он продолжает давить, ни на секунду не отступая, пока я кричу в агонии.

Его член погружается в мою задницу все глубже и глубже, используя в качестве смазки только мое возбуждение.

— Такая. Блядь. Тугая.

Его челюсть напряжена, когда он наблюдает, как его член исчезает внутри меня.

Мне следовало бы кричать, чтобы он остановился, потому что это так неправильно. Я говорю ему "нет", а он все равно это делает.

Может, я и мазохистка, но я не верила, что у меня настолько все не в порядке с головой, что мне понравится, если меня возьмут против воли.

И все же, в глубине души я знаю, что это не совсем против моей воли. Я хочу этого. Я хочу Гаврила. Я хочу того, что он делает со мной, даже если не могу до конца принять, насколько это порочно и что это говорит обо мне как о человеке.

Я опускаю взгляд, когда боль, кажется, немного утихает, и понимаю, что член Гаврила полностью исчез внутри меня.

— Ты приняла каждый гребаный дюйм. — В его голосе звучит почти благоговейный трепет. — Теперь давай посмотрим, как тебе понравится, когда тебе испортят попку.

Его глаза вспыхивают тем же садистским восторгом, который я видела снова и снова.

По спине пробегает дрожь, когда он хватает меня за бедра и отталкивает от себя на качелях, пока его член почти полностью не выходит из меня. А затем притягивает обратно, с силой вбивая в меня каждый дюйм.

Я кричу, боль не похожа ни на что, что я когда-либо испытывала.