Греко-Бактрийское царство

Техника скульптур каркасная с нанесением объемной глиняной формы и последующей моделировкой внешних деталей. Тяготение к замкнутым формам отсутствует, пластика свободна, широкие смелые налепы свидетельствуют о большом мастерстве и опыте ваятелей. Полихромия тектоническая, декоративная (обнаженные розовые загорелые части тела, белые одежды). Внешняя гармония достигалась в несколько этапов: 1) общая тонировка белым гачневым покрытием; 2) раскраска по белому фону с последовательным наложением нескольких тонов; 3) золочение - имитация хрисоэлефантинной техники[59] .

Выбор материала - глины, ставшей традиционным для последующих периодов культуры Бактрии и Согдианы, был вызван быстротой ее обработки и достижения конечного результата. Он был обусловлен и местной архитектурной традицией, в которой стали работать мастера греко-бактрийской школы. Лепка в мягких материалах, свойственная греческой пластике как промежуточная, не окончательная стадия эллинской скульптуры, редко доходит до нас не как подготовительная работа, а как конечный, завершенный этап творчества. Греко-бактрийская скульптура в Ай Ханум и храме Окса - пример невероятной долговечности глиняной скульптуры [60].

По стилю исполнения и хронологии глиняной пластики основная дифференциация приводит к выделению трех совершенно разных школ. К первой относятся скульптуры селевкидского и греко-бактрийского времени (два портрета Селевкидов в царских повязках-диадемах и коры), выполненные в малоазийских греческих традициях. Ко второй - скульптура бактрийской школы с очевидным восточным обликом. К третьей - скульптура, выполненная в греко-гандхарском стиле. Последние две представлены единичными экземплярами [61].

Лучшими по стилю и мастерству исполнения по сравнению с остальными фигурами являются головы мужчин с царскими повязками-диадемами, относящиеся к раннеселевкидскому времени.

В западных коридорах храма Окса среди многочисленных разноформатных фрагментов были открыты две мужские головы из необожженной глины. Они оказались полихромными и в целом достаточно хорошей сохранности. Их следует отнести к портретам, они, несомненно, изображают особ царского происхождения, так как обе -и старика (ил. 76), и юноши (ил. 77)-увенчаны пурпурными диадемами. Близость размеров (половина натуральной величины), материала (местной глины), способа изготовления и стиля показывают, что обе скульптуры были изваяны одновременно. Одна из голов изображает безбородого мужчину пожилого возраста - старше 50 лет. Изображение молодого человека в царской повязке-диадеме гораздо лучшей сохранности. Голова вылеплена из местной глины, материала столь хрупкого, что местное изготовление не вызывает сомнения.

Мастер, лепивший голову, а возможно, и целую скульптуру юноши, несомненно, ориентировался на идеализированные портреты Александра, оказавшие большое влияние на селевкидские образы как монументальной, так и малой пластики, включая монетные изображения раннеселевкидских династов [62].

Дошедшие до нас в сильно фрагментированном виде четыре статуи кор из глины и алебастра, по мнению И. Р. Пичикяна, относятся к раннему эллинизму. Хитоны, в которые они были облачены скульптором, были в моде вплоть до развитого эллинизма. Это видно по дошедшим до нас скульптурам - наиболее близкий и характерный пример такого хитона мы видим на известной Нике Самофракийской [63].

В Тахти Сангине были найдены фрагменты скульптуры Аполлона-стреловержца с атрибутами этого бога. По мнению И. Р. Пичикяна, она относится к III II вв. до н. э., т. е. к периоду близкому к существованию Греко-бактрийского царства [64].

Не меньшего внимания заслуживает работа второй местной школы, представленная скульптурой, скорее всего, жреца, облаченного в белый кирбасий [65] (ил. 78). Найденная голова этой скульптуры органично продолжает ряд эллинистических портретов, найденных в храме Окса.

Очень интересна одна из скульптур третьей местной школы, изображающая шагающего бактрийца, облаченного в длинный складчатый хитон. Несмотря на то, что эта скульптура имеет индо-бактрийский облик, выполнена она под несомненным влиянием эллинской техники [66].

Одна находка из слоновой кости в храме, непосредственно связанная с портретами на монетах, открывает новый этап в изучении греко-бактрийского искусства. Это рельефное изображение Александра Македонского в облике Геракла, украшавшее лицевую часть устья ножен вотивной миниатюрной махайры (ил. 79). Тахтисангинский портрет царя объединяет всю серию работ, как скульптурных, так и вычеканенных на монет, где Александр передается в облике Геракла в львином шлеме. В тахтисангинском портрете Александра - очевидной копии неизвестного нам оригинала, ставшего прототипом для многочисленных реплик и копий III в. до н. э., чувствуются идеализирующие черты, характерные для раннего эллинизма.