Греко-персидские войны

О чисто тактических моментах спартанской военной организации нам поведал Ксенофонт. При этом историк оговаривается, что данная система была создана легендарным законодателем Ликургом: «Он разделил всадников и гоплитов на 6 мор. Каждая мора, состоящая из гоплитов, имеет одного полемарха, четырех лохагов, восемь пентеконтеров, шестнадцать эномотархов. Из этих мор по слову команды формируются подразделения то по три, а то и по шесть эномотий в ряд.

А если большинство считает, будто лаконское построение очень сложное, – это абсолютно не так. Ибо в лаконском строю воины первого ряда руководят, и каждая колонна имеет все, что нужно для ее сохранения.

Это построение настолько легко понять, что любой, кто только разбирается в людях, не ошибется в его отношении, ибо одним предоставлено командовать, а другим приказано подчиняться. Так, приказы о фланговых передвижениях отдаются эномотархами наподобие глашатаев <…>. Фаланга при этом становится то небольшой глубины, то вытянутой в глубину. В этом нет абсолютно ничего тяжелого для понимания.

И даже если ряды расстроены, они все равно будут сражаться с появившимся неожиданно врагом. Такое военное устройство уже трудно понять тем, кто не был воспитан по законам Ликурга» (Xen. Lac. pol. XI, 4). Это описание армии Спарты времен Ксенофонта. Но, как свидетельствует сам автор, военные традиции лакедемонян идут с древних времен, поскольку начало законотворчества Ликурга традиция относит к 884 г. до н. э.

Как следует из описания Ксенофонта, основной тактической единицей спартанской армии была эномотия, насчитывающая 64 человека. Две эномотии составляли пентиокостис численностью в 128 бойцов, два пентиокостиса объединялись в лох из 256 воинов. Из четырех лохов формировалась мора числом в 1024 гоплита. Спартанцы воевали фалангой 8 рядов в глубину, которая была более дисциплинирована и лучше подготовлена, чем фаланги других греческих армий. У Плутарха сохранилось описание атаки спартанцев: «Когда построение боевой линии заканчивалось, царь на глазах у противника приносил в жертву козу и подавал знак всем увенчать себя венками, а флейтистам приказывал играть Касторов напев и одновременно сам затягивал походный пеан. Зрелище было величественное и грозное: воины наступали, шагая сообразно ритму флейты, твердо держа строй, не испытывая ни малейшего смятения – спокойные и радостные, и вела их песня. В таком расположении духа, вероятно, ни страх ни гнев над человеком не властны; верх одерживают неколебимая стойкость, надежда и мужество, словно даруемые присутствием божества. Царь шел на врага в окружении тех из своих людей, которые заслужили венок победою на состязаниях. Рассказывают, что на Олимпийских играх одному лаконцу давали большую взятку, но он отказался от денег и, собрав все свои силы, одолел противника. Тогда кто-то ему сказал: “Что тебе за выгода, спартанец, от этой победы?” “Я займу место впереди царя, когда пойду в бой”, – улыбаясь ответил победитель» (Plut. Lycurg. 22).