«Гремя огнем». Танковый взвод из будущего

После второй гостям показали годовалую девочку на руках у няни. Сморщенный лобик, глазки и ротик с двумя зубками. Трудно представить, что когда-нибудь этот крошечный ребенок вырастет в красивую девушку. Сергей еще непроизвольно взглянул на маму девочки Аграфены, убедившись, что все-таки вырастет. На некоторое время Елизавета Андреевна и дочка покинули гостей. Гости хлопнули по третьей. С другой стороны стола Кондратьев и Филиппов обхаживали Таисию, однако рамок приличия не переходили.

Мирошкин неожиданно подсел к Сергею. Захмелеть он еще не успел, видимо, ему просто хотелось перед кем-то выговориться, и плечо бывшего командира показалось ему подходящим объектом.

— Она ведь совсем к другому привыкла, о столице мечтала, а нас загнали в эту дыру. Как она эти страшные морозы пережила? И деньги, деньги, деньги… Все мое жалованье на эту квартиру уходит, приходится клянчить у ее папаши. Надоело.

Да, оказывается, не все ладно в семействе Мирошкиных. Чтобы отвлечь друга от мрачных мыслей, Сергей предложил по четвертой, но стало только хуже. Положение спасло возвращение хозяйки, уже без ребенка. Виновнику торжества вручили принесенный подарок и выпили по пятой. Отобрали подарок, пока виновник случайно не порезался, и налили шестую. Именинник исчез, видимо, вышел освежиться, а Сергей обнаружил, что его левой рукой завладела хозяйка.

— Здесь даже хуже, чем в Харбине, совсем нет никакого общества, только купчишки и их толстые купчихи да чиновницы худосочные, даже поговорить не с кем. И развлечений никаких, даже синематографа нет. И денег постоянно не хватает. Все, что я могу себе позволить, — это чашечка кофе с кренделем у Арнольда, ношу только то, что привезла из Харбина. А какие тут морозы! Бр-р-р.

От нее пахло волнующими духами и, как показалось Сергею, теплым молоком. И тут его левого плеча коснулось что-то приятно мягкое и упругое одновременно. Оставалось надеяться, что это она случайно, но ситуация становилась компрометирующей, хорошо хоть, остальные гости увлечены разговорами между собой и в их сторону не смотрят.

— Простите, Елизавета Андреевна, что-то ваш муж долго задерживается. Пойду поищу.

Решительно высвободив руку, Сергей поднялся из-за стола и вышел в коридор. Шинель надевать не стал, пару минут постоял на верхней площадке лестницы, подождал, пока успокоится организм. В это время внизу хлопнула входная дверь.

— Сергей? Что ты здесь делаешь?

— Вышел проветриться, свежим воздухом подышать. Заодно и тебя ищу, Елизавета Андреевна волнуется.

Хозяин вернулся к гостям, спустя некоторое время Иванов последовал за ним, а там его ждала шестая рюмка. Или уже седьмая? Заметив, что за окном стало темнеть, Сергей поспешил откланяться под предлогом дальней дороги, остальные продолжили гулянку. Извозчика брать не стал, наоборот, хотелось пройтись пешком и спокойно подумать. Заодно и хмель почти выветрился. Невольно вспомнился запах Елизаветы Андреевны и ее случайное прикосновение, даже мурашки пробежали вдоль позвоночника. Нет, надо будет в ближайшее время к прачкам сходить. Добрые женщины помогали решить многие мужские проблемы. И всего-то за рубль.

К возвращению Сергея рота подготовила ему ЧП. Не успел он дойти до своей каморки, как был перехвачен ротным фельдфебелем Вощило и старшим унтер-офицером Рябовым.

— Товарищ лейтенант, тут такое дело…

— Что случилось?

— Вот.

Рябов протянул Сергею тонкую пачку бумажных листков. Что в них, в темноте не разобрать, понятно только, что с одной стороны типографским способом отпечатан какой-то текст.

— Это что?

— Прокламации. Революционные. Самодержавие свергнуть призывают, — пояснил бывший наводчик.

— Твою мать!

Только этого еще не хватало! Рота и так висит на волоске, за зимний побег со стрельбой жандармы и полицейские волком смотрят, а тут еще и прокламации.

— Откуда?

— Да есть тут один. Из ремонтного взвода. Воспользовался тем, что офицеров в расположении нет, и хотел расклеить, только не успел.

Фамилии провинившегося фельдфебель так и не назвал, видимо, унтеры решили не сдавать подпольщика офицерам, а разобраться в своем кругу. Сергей настаивать не стал. Он вдруг ощутил, как невольно стал чуть дальше от взвода. Ему доверяли, с ним советовались, но своим в доску парнем он уже, похоже, не был. Отогнав эти мысли, Иванов тряхнул пачкой прокламаций.

— Это все?

— Все. — Вощило потер костяшки правого кулака. — Что дальше делать?

— Прокламации — в печь. И пепел перемешать. Подпольщика этого за забор не выпускать, следить в оба. Он их не сам написал, кто-то их ему доставил. Если что — пулей ко мне. И чтобы больше ни одна живая душа.

— Все сделаем, лейтенант.

Забрав прокламации, оба унтера исчезли за дверями казармы.

На следующий день Сергей вычислил революционера на утреннем разводе. Рядовой Сарычев их последнего пополнения — еще одно лицо в ряду таких же рязанских физиономий. Вот только стоял он малость наискось, Вощило с Рябовым ребра ему пересчитали основательно. Начальство рядовой, как положено по уставу, пытался есть глазами, но, наткнувшись на прямой взгляд подпоручика, не выдержал, отвел.

— Сарычев, ко мне!