Гремя огнем…

Однако техническое состояние машины Клима не интересовало. Разве только со стороны значимости повреждений боевой рубки. А вот их-то он как раз и не наблюдал. Более того, люк на правом боку машины был вроде как приоткрыт.

Кондратьев вооружился своим химическим фонарем и поднялся по скобам. Открыл люк, сунул вовнутрь руку с фонарем и только потом поднял глухую шторку на стекле отражателя.

Света люминофорный фонарик дает немного. Но его преимущества и не в яркости, а в постоянной готовности к работе. Заправляешь емкость светящимся составом, и все, несколько часов отработает как надо. Даже читать можно, если только расположить фонарь поближе к тексту. С ацетиленовым фонарем все несколько сложней. Тут нужно подать на карбид воду, дождаться, пока не пойдет из горелки газ, поджечь его. Причем на старых моделях спичками, в новых под это дело предусмотрено колесико с кремнем.

Помимо фонарика Клима, рубка еще и освещалась все той же химической подсветкой приборной панели. Судя по всему, машина была покинута Алиной самостоятельно. Никаких следов разрушения или крови он не обнаружил. Обратил внимание на пустую полку с подсумками и отсутствие в держателях автомата. Получается, она самостоятельно покинула бронеход. И, похоже, обошлось без ранений. Или…

От этой мысли его обдало холодом, а по телу пробежала нервная дрожь. Если немцы вдруг прознали, что этими «Витязями» управляли девушки, то солдаты непременно постараются добраться до них. Это как мания какая-то. Бронеходчицы действовали на армейцев, как красная тряпка на быка. И в свете этого она могла покинуть рубку не сама, а ее отсюда попросту выволокли.

При этой мысли Клим не на шутку разволновался. Даже дыхание участилось, а с губ едва не сорвался беспомощный стон. Вернее, он чуть не заскулил, как тот пулеметчик в окопе. Как потерявшийся и испуганный щенок. Он даже непроизвольно всхлипнул, по щекам покатились слезы, а его самого охватило чувство полной беспомощности.

Часто моргая, чтобы избавиться от влаги, он начал поспешно осматриваться вокруг, в попытках найти признаки волочения тела или следы борьбы. Так как он сейчас был над кромкой воронки, то сумел различить в паре метров от нее тела двух немецких солдат.

Н-да. Вообще-то, это ни о чем не говорит. Здесь был бой. И за бронетягами противника двигалась пехота. Так что эти могли быть как раз из их числа. Облазив дно и скаты воронки, он не обнаружил никаких подозрительных следов. Впрочем, следопыт из него был откровенно плохой. Может, он что-то и пропустил.

А вот на слух он никогда не жаловался. Только что он различил легкое позвякивание металла. Затем — вроде как легкий шепот. Страх вновь захлестнул его полноводной волной. Нижняя губа затряслась, послышался легкий стук зубов. Ему было страшно даже в окружении своих, здесь же, когда он совершенно один, на ничейной земле, это был едва ли не ужас.

Стараясь не шуметь, Клим поспешил спрятаться за массивной стальной опорой бронехода. Рука потянула из кобуры пистолет. До боли сжав челюсти, он аккуратно отжал предохранитель. У него получилось сделать это практически бесшумно. И все же сам он уловил легкий щелчок постановки курка на боевой взвод, отчего по телу пробежала испуганная дрожь, а взгляд прикипел к краю воронки. Патрон уже в патроннике. Дань войне. Оружие должно быть готово к немедленному применению. И плевать, штабной ты или гниешь в окопах. Это поветрие коснулось всех.

После памятной дуэли Клим стал относиться к оружию куда как серьезней. В частности, изыскивал время и хотя бы пару часов в месяц посвящал стрельбе из дуэльных пистолетов. Пойдя добровольцем еще там, в Монголии, он худо-бедно научился владеть ТТ. Здесь так же попрактиковался со штатным ЧеЗет-27. Заправским стрелком, конечно, не стал, но по меньшей мере по мишени попадал.

Двое. Они скатились в воронку и замерли, всматриваясь в застывший бронеход. Немцы. Никаких сомнений. Конечно, сейчас ночь. Но как уже говорилось, не непроглядная. А потому Кондратьев сумел рассмотреть вражескую амуницию. Их двое, он один. Расклад изначально не в его пользу. Да что там, он был бы против него, даже окажись тут один ганс. Просто потому, что Кондратьев хирург, а не солдат.

Рука с пистолетом тряслась нещадно. Все существо восставало против принятого решения. Палец словно задеревенел и не мог нажать на спуск. Но когда один из солдат решительно поднялся, направившись к машине, Клим все же сумел выстрелить. И тут словно прорвало плотину. Он стрелял не переставая, ослепнув от всполохов и попросту не видя, куда посылает пулю за пулей.

Да, дистанция не больше двух метров. Но это вовсе не гарантия непременного успеха. Ему рассказывали о случаях, когда вот так в упор враги палили друг в друга и, не добившись попаданий, сходились в яростной рукопашной. Впрочем, как раз в его-то случае все получилось как нужно.