Гремящий дым

Мы взялись дружно за весла, и лодка быстро заскользила по спокойной поверхности моря. Солнце безжалостно жгло наши обнаженные плечи и спины; едва заметный ветерок чуть касался разгоряченной кожи, не принося облегчения; со стороны берега доносились звуки музыки, и мы невольно приноравливались к ее тактам, взмахивая веслами.

Не знаю, сколько времени мы гребли таким образом, может быть полчаса, а может быть и час, — настолько я отдался этому занятию, — но в какой-то момент я почувствовал, что лодка замедлила ход и начала как бы приплясывать. Я с удивлением оглянулся вокруг и не узнал моря.

Недавно еще совершенно спокойное, оно преобразилось: небольшие волны прыгали, беспорядочно наскакивая друг на дружку и звучно шлепая о борта лодки; отраженные в их бесчисленных гранях солнечные лучи слепили глаза. А со стороны кормы нас догоняла темная полоса: большое облако наплывало на солнечный диск.

— Досадно, — проворчал Андрей Петрович, — ветер поднимается. Поспешим, пока он не разошелся.

Мы с удвоенной энергией налегли на весла.

А ветер все крепчал; на волнах появились белые гребешки, да и сами волны стали больше; лодка уже не шлепала днищем, а переваливалась с волны на волну, разрезая их носом.

Грести становилось все труднее. Я уже начал выбиваться из сил, а Андрей Петрович неутомимо орудовал веслом и в промежутках между взмахами покрикивал: «Будет буря… мы поспорим… и поборемся… мы с ней!»

— Нажимайте, сосед! — подбадривал он меня, поворачивая забрызганное морской водой лицо и подмигивая. — Считайте, что это ваше морское крещение… Посейдон испытывает ваши силы, прежде чем зачислить в свою свиту!

— Охотно снимаю свою кандидатуру, чтобы не опоздать к обеду, — вяло отшутился я.

— Пустое, — беззаботно откликнулся Андрей Петрович. — Еще несколько усилий, и мы дома. — Он обернулся, потом вскочил на сиденье и, размахивая руками, трижды победно прокричал: «Ялос! Ялос! Ялос!» Потом снова уселся рядом со мной и принялся яростно работать веслом, приговаривая: «Ну-ка, взяли… еще раз взяли!»

Обливаясь потом, я старался не отставать от него, хотя мне казалось, что лодка совсем не двигается вперед, несмотря на все наши усилия. Борьба с ветром и волнами представлялась мне совершенно бесплодной, и чувство безнадежности невольно начало овладевать мной. В голове сделалось пусто, движения стали скованными.

Как бы угадав, что со мной творится, Андрей Петрович, бросив взгляд в сторону берега, сказал самым обыденным тоном:

— Отправляйтесь-ка на корму, теперь я буду грести один, так удобнее. А как только я скомандую, прыгайте в воду и толкайте лодку к берегу.

Через некоторое время, которое показалось мне вечностью, мы оба были уже в воде, таща лодку по громыхавшей гальке. Я уже не чувствовал усталости и энергично помогал Андрею Петровичу закрепить лодку на берегу.

— А, путешественники явились?! — приветствовал нас с порога Василий Петрович. — Пожалуйте к столу, поспели в самый раз.

Мы не заставили себя долго ждать и через несколько минут сидели уже за столом и с аппетитом поглощали наваристый борщ, приготовленный женой Василия Петровича.

— Кушайте, кушайте на здоровье, — потчевала она. — Небось проголодались с самого-то утра, да и потрудиться пришлось, ишь ведь море какое беспокойное!

— Довольны ли вы прогулкой? — обратился ко мне Василий Петрович, добродушно посмеиваясь.

— Еще бы, — с энтузиазмом ответил я. Теперь, когда все было позади, наша прогулка представлялась мне увлекательной и совершенно безопасной.

— А признайтесь, сосед, — хитро прищурившись, спросил Андрей Петрович, — что вы того… немножечко струхнули?

— Было, — чистосердечно согласился я, — скрывать не стану. Неуютно себя чувствуешь в бурном море.

— Какая же это буря, — рассмеялся Василий Петрович. — Вот к вечеру, должно быть, разыграется по-настоящему. А сейчас просто свежо.

— По-вашему, свежо, а по-моему, настоящая буря, — упрямо возразил я. — И не пытайтесь, пожалуйста, разубеждать меня в этом.

Братья с улыбкой переглянулись.

— Но довольно говорить о моих переживаниях, — продолжал я, не забывая при этом орудовать ложкой. — Вы мне объясните, Андрей Петрович, другое…

— Что именно?

— Когда вы вскочили в лодке и прокричали несколько раз одно и то же слово, что оно означало?

— Какое слово, не помню?

— Если я не ошибаюсь, вы кричали «ялос!».

— А-а-а, вот вы о чем, — пожал плечами Андрей Петрович. — Это я в шутку. Просто мне вспомнилась басня, которую мой брат в течение многих лет рассказывал легковерным туристам, посещавшим Ялту.

— Басня! — возмущенно сверкнул глазами Василий Петрович. — Помолчал бы лучше, если не знаешь ровно ничего. Это тебе не твоя математика!

— Постойте! — хлопнув себя по лбу, вдруг воскликнул я. — Как же я сразу не догадался! «Ялос» — это же по-гречески берег, материк!..

— Совершенно верно, — обрадованно подтвердил Василий Петрович.

— Теперь мне все понятно. А там, на лодке, я был просто удивлен его поступку, столь внезапному и необъяснимому. Думал совершенно о другом…

— Как бы поскорее добраться до берега? — Вопрос исходил от Андрея Петровича.