Гремящий мост

Наконец за поворотом открылась поляна. Рам чуть не вскрикнул, увидев маленькие и далеко не такие яркие, как ночью, языки огня. Он сел, положил около себя змею и смотрел на костер, пока не заболели глаза. Его жизнь наполняли три занятия: поиски еды, еда и сон. Главным образом — первое. А теперь, просто удивительно, еды оказалось столько, что искать ее вовсе не нужно и… что даже есть не хочется. Спать тоже не хотелось. Это было что-то совсем иное. Маленький дикарь даже испытывал от этого беспокойство: как будто что-то надо сделать, а что — он не знает.

И вдруг Раму стало скучно. Вспомнились дети орды. Они не всегда обижали его, когда были сыты — играли… Рам сердито поддал ногой валявшуюся около костра ветку. Она подскочила и, перелетев через костер, упала на другую сторону. Проворно обежав костер, Рам опять подкинул ветку ногой. На этот раз она упала прямо в огонь, вспыхнула и загорелась. Сухие листья затрещали, огненными искорками поднялись над костром. Языки огня стали ярче. Раму понравилось. Он покидал в костер все валявшиеся около него ветки. Расхрабрившись, отбегал к краю поляны, заходил даже за кусты орешника, разыскивая там валежник. Все, что попадалось, тащил в костер. Тяжелые ветки бросал на полдороге, хватал и тащил другие. Так на поляне накопилась порядочная куча валежника, но и в костер Рам накидал столько, что он разгорелся ярким пламенем. Каждую валежину Рам бросал в костер с размаху и, когда искры взвивались, весело скалил зубы. Смеяться по-человечески он не умел.

Когда орда появилась на поляне, измученный Рам упорно тащил из лесу тяжелую корягу, охал и сердито ворчал, напрягаясь изо всех сил. Коряга не двигалась: он тащил ее, держа за верхушку, и растопыренные сучья цеплялись за каждую веточку орешника. Рам сам не понимал — откуда берется у него такое странное упорство: он плакал, рычал и тянул, обдирая себе руки.

Наконец он вырвал корягу из гущи орешника и подтащил ее к костру. Последним усилием всунул ее в огонь и сердито отвернулся. Костер надоел ему, он устал, он хотел есть. Змею он давно съел.

Глава 4

Люди орды робко и радостно окружили костер. Он опять горел ярко, ярче, чем утром, когда она уходили. Почему? Об этом никто не задумался. Никто не подумал также, почему хнычет голодный Рам. Его не было с ними у реки — этого также не заметили. Только Ик, маленький и проворный, внимательно следил за тем, как Рам тащил свою тяжелую корягу, и тут же, схватив большую ветку, размахнулся и бросил ее в огонь. Ветка вспыхнула и затрещала. Ик отскочил и громко завопил от радости и испуга. Люди подхватили его крик, прыгали и скакали вокруг огня, но очень близко к нему не подходили. На рычанье зверей в темнеющем лесу отвечали задорными криками, кривлялись и махали руками. Звери к костру не подойдут — побоятся. Это они уже поняли, однако подбросить в огонь еще топлива больше никто не догадался.

Мяса было вдоволь. Его крошили острыми рубилами и просто рвали сильными, как у зверей, зубами. Недоеденное валялось под ногами. Рам тоже ухватил жирный кусок оленины, он рвал и глотал его, настороженно озираясь: надежнее было бы оттащить его в кусты, но там, под ветвями, уже густела темнота. Впрочем, бояться не стоило: все были сыты, отнимать у него мясо, когда его так много, никому не придет в голову.

Маа, самая молодая и смелая из женщин, веселилась больше всех. Она кричала и прыгала при каждом взлете искр. Перекувыркнувшись от восторга, с размаху налетела на Гау, стоящего у огня. Гау обернулся и посмотрел на нее, на его грубом лице мелькнуло подобие человеческой улыбки. Он поднял руку и положил ее на плечо Маа. Но тут в толпе людей раздалось злобное ворчанье, и Кха, храбрый охотник, прыгнул к огню, грубо оттолкнул Гау и стал между ним и Маа. Он рычал и скалил зубы. Нападение было так неожиданно, что Гау зашатался и упал бы в костер, если бы Урр одним скачком не оказался около него. Рывком он отбросил падавшего Гау от костра, повернулся и, схватив Кха поперек туловища, поднял над головой. Если бы Кха попробовал сопротивляться, разъяренный Урр ударом о землю прикончил бы его на месте. Но Кха отлично понимал это. Ярость его угасла так же внезапно, как и появилась. Он покорно висел в руках Урра и тихо, жалобно стонал. Гнев великана смягчился. Он еще несколько секунд продержал побежденного в воздухе и, угрожающе рыча, отшвырнул его, но не ударил о землю. Однако и этого было достаточно. С жалобным воем Кха прополз несколько шагов и растянулся на земле. Кровоподтеки вздулись на его боках — следы железных пальцев Урра.